Церкви Новороссийска в годы Великой Отечественной войны

До 1920 года Новороссийск был губернским городом и имел достаточное количество церквей разных конфессий. В годы Гражданской войны, когда Грузия объявила свою независимость от России, в губернии была создана Черноморская Епархия с центром в Новороссийске. Епархия имела свой угловой штамп и печать, исполнительный орган Церковного совета из граждан. Но о деятельности Епархии в советский период не удалось найти каких-либо сведений. Известно, что в 1931 г. Черноморским архиепископом был владыка Александр [1].

В 1923 году в городе действовали православные Николаевский собор и церкви: Успенская, Вознесенская, Троице-Скорбященская, Покровская, Преображенская, Петропавловская и Ольгинский монастырь, не считая тех церквей, которые были в окрестных станицах и поселках. Кроме того, работали Протестантская кирха, Армяно-Григорианская церковь и синагога [2].

Официально были также зарегистрированы исполкомом: Преображенская церковь на Мефодиевском кладбище, занимавшая жилой дом, церковный совет которой считал себя учредителем Обновленческой религиозной общины; община Евангелистских христиан, Община Евангельских христиан Баптистов, Община Евангелистов-адвентистов (субботников), секты караимов и меннонитов [3].

В 1923 г. в Новороссийске начались закрытия церквей. На 1 января 1938 г. в городе действовали только Троице-Скорбященская, Успенская и Преображенская церкви, костёл, община евангелистских христиан и группа верующих евреев. А к 10 апреля 1940 года остались Преображенская церковь и община евангельских христиан. Для того, что бы закрыть Троице-Скорбященскую церковь было инициировано дело «О контрреволюционной деятельности «церковников», объединённых вокруг православной общине при Троице-Скорбященском соборе» [4].

В апреле 1940 г. прекратила свое существование община Евангельских христиан [5]. К 22 июня 1941 года в Новороссийске официально действующих церквей и религиозных объединений уже не было. Такая политика властей вызывала внутреннее сопротивление верующих. Они собирались «подпольно» за перевалом у источника Святая ручка. «На каждом из этих нелегальных собраний присутствовало свыше 200 человек, занимались, якобы, беседами о боге и Христе и песнопениями». Приходили в город странствующие монахи. Один из них, иеромонах Аксинин Иван Васильевич проповедовал, что советская власть не от Бога и всё, что сейчас делается в стране ложь и обман [6]. Другой – иеромонах Пармеон Коломийченко с тремя монахинями, неоднократно судимый и находившийся в ссылке, имевший большой авторитет среди верующих как мученик, пострадавший за веру, проповедовал, что приближается время, когда община заживет как раньше, так как с советской властью предвидятся какие-то изменения [7].

Казалось, что такие проповеди должны были сказаться массовыми выступлениями против советской власти в Новороссийске в годы Великой Отечественной войны, но такого не произошло. Все верующие работали на Победу наравне с неверующими [8].

Большую роль в этом сыграло послание Патриаршего местоблюстителя Сергия, митрополита Московского и Коломенского: «…Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытаний всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она его и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг…» [9].

Летом 1942 года война пришла в Краснодарский край. 28 июля немецко-фашистские войска заняли Полтавченский и Алексеевский сельсоветы Кущевского района, 12 августа был оставлен Краснодар [10]. 17 августа фашисты заняли станицу Абинскую. Началась героическая оборона Новороссийска. К 12 сентября фашисты были остановлены на юго-восточной окраине Новороссийска, в районе цемзавода «Октябрь». К этому времени была закончена эвакуация войск через Цемесскую бухту из центральной части города [11].

В исследованных документах и литературных источниках не отмечается, что бы в городских боях здания церквей Новороссийска использовались какой-либо из сторон как огневая точка или наблюдательный пункт [12]. Это может говорить только о том, что советское командование не предполагало, что на улицах города будут вестись бои, надеясь задержать врага на оборонительных рубежах, построенных на окружающих город горах.

На оккупированной территории фашисты стали открывать церкви. В Краснодаре, как «религиозном центре Кубанской области», при городской управе была создана канцелярия по церковным делам, развившая активную деятельность. По её инициативе печатались религиозная литература, восстанавливались храмы. Оккупационные власти запрещали работать в дни церковных праздников, а за соблюдение церковных обрядов предоставляли отдельные льготы и привилегии. В календарях для жителей края на 1943 г., наряду с немецкими, выделялись православные церковные праздники. Подготовленные должным образом «служители культа» должны были вести в них антисоветскую пропаганду, восхвалять «освободителей» и даже вести сбор средств в фонд немецкой армии [13].

Были открыты Троице-Скорбященская и Успенская церкви в Новороссийске. Пока не обнаружено документов, почему немцы не открыли кирху, которая была построена именно немцами, дореволюционными владельцами цементного завода «Пролетарий». Такое объяснение, как близость фронта, где-то около полутора километров от передовой, мне кажется не убедительным. Более правдоподобно, что это связано с государственной политикой Германии тех лет, руководители которой не питали особой любви к христианской религии.

Троице-Скорбященский храм находился чуть дальше от кирхи, в трех километрах от линии фронта. Успенский храм в семи километрах от линии фронта, если идти по берегу. Но если по прямой – то километрах в пяти. Оба храма были в пределах досягаемости огня советской полковой артиллерии, тем более – морской крупнокалиберной. И оба представляли отличные ориентиры, так как были сложены из тесаного песчаника – камня-дикаря и имели своеобразный цвет стен – светло-серый, издали казавшейся белым. Почти на три десятка метров возвышался крест на колокольне Троице-Скорбященского храма. Обе церкви были хорошо видны не только из любой точки города, но и с моря. Они оказались одними из немногих, действующими православными храмами в прифронтовой полосе [14].

Убранство церквей приносили сами прихожане. Борис Сергель вспоминал, что уб¬ранство церкви Успения Пресвятой Богородицы (Успенская церковь) в Новороссийске было скромным: «В алтаре стоял домашний стол, накрытый простой белой скатертью с распятием. У икон теплились разноцветные лампады, а сами иконы укрыты светлыми рушниками, тщательно выстиранными и отглаженными. Уже потом появились шитые зо¬лотом скатерти, дорожки, ковры и коврики – все это достали из заветных сундуков и отдали в дар церкви простые прихожане, в пер¬вую очередь пожилые женщины. Это они скоблили, отмывали сте¬ны, полы, что-то шили, раскладывали и развешивали» [15].

Описание убранства Троице-Скорбященской церкви не сохранилось. Его тоже восстанавливали прихожане, принося свои вещи из дома. В церквах велись службы, из-за введения в городе комендантского часа, только в утренние и дневные часы. На них приходило много народа. Около церквей всегда дежурили вооружённые немецкие солдаты, но внутрь во время службы они не заходили.

В ноябре оккупанты разделили город на две части: северную и южную, граница проходила по реке Цемес и линии железной дороги. Каждую часть поделили на отделения и провели регистрацию населения по специальным спискам. Проход из одной части города в другую мирному населению запрещался. Выход из города тоже запрещался [16].Так, за каждой церковью был «закреплён» свой приход. Этим «воспользовались» подпольщики и стали использовать церкви как явку. Да и сами священники, вели себя «нейтрально», стараясь не вызывать раздражение ни оккупационных властей, ни подпольщиков. К сожалению, история подпольной борьбы в оккупированном Новороссийске до сих пор не освещена, кроме работы группы Островерхова. В ночь с 3 на 4 февраля 1943 года на южной окраине Новороссийска был высажен десант под командованием Ц.Л. Куникова. Захваченный им плацдарм получил название «Малая Земля». Первоначально, фашисты не придали ему должного внимания и пытались ликвидировать малыми силами. Но в апреле для его уничтожения вынуждены были выделить 5-й армейский корпус с 4-м Воздушным флотом. Операция началась 17 апреля, но уже к 22 апреля стало ясно, что наступление провалилось [17].

И тогда фашисты решили отыграться на жителях Новороссийска. В тот год Пасха приходилось на 25 апреля. Новороссийцы готовились к этому празднику с особой торжественностью. Казалось, что освобождение города вот-вот произойдёт. Из остатков муки пекли пасхальные куличи, яиц не было, всех кур еще по осени перебили фашисты. Из-за комендантского часа освещение куличей произвели накануне, а Всенощную пасхальную службу – утром 25 апреля, по окончании комендантского часа. Сохранился текст проповеди на Пасху 1943 года священника Троице-Скорбященской церкви:

«… Ибо сказано в Писании: не возжелай имения ближнего своего, не ввергай себя в пучину греховных вожделений и отврати очи своя от соблазна лукавого. Миряне! Внемлите слову Всевышнего: семя Каинова и семя Иудино брошено в души людские. Бойтесь того семени, яко яду змеиного. Ибо не токмо деянием, но и словом единым человека ныне на муки адские обрекают слуги Иродовы, дети Каина и Иуды… …Кровь невинных обагрила воды реки Иордани!

– Не Иордани, а Кубани! – громко сказал кто-то.
… – Слышите плач на реках Вавилонских, – уже кричал старик [священник]. – То царь Ирод пирует на земле христианской!
— Фашисты топчут нашу землю!».

Но закончить проповедь ему не удалось. Начался артиллерийский обстрел. Один снаряд попал в алтарь, убив священника. Второй снаряд пробил купол и взорвался внутри храма, в гуще народа. В полу церкви образовалась большая воронка. В страхе люди выбежали из церкви, но снаряды продолжали рваться во дворе, на улице вокруг церкви. Было убито и ранено много прихожан – женщин и детей [18].

Одновременно была обстреляна Успенская церковь. Один снаряд попал в толпу молящихся, которые стояли во дворе церкви. Другой снаряд ударил у фундамента алтаря храма. Передняя стена его, выложенная керченским известняком, силой взрывной волны рассыпалась в прах. Священник этой церкви остался жив[19]. На следующий день обстрелы церквей повторились. Но службы в них уже не велись.

Газеты «Утро Кавказа» и «Над Кубанью», издававшиеся слугами Иродовыми, детьми Каина и Иуды, стоявшими на службе у фашистов, утверждали, что обстрел вели советские войска и расписывали зверства большевиков, расстрелявших новороссийские церкви во время пасхального богослужения [20].

Расследованием этой провокации занялись подпольщики и партизаны Новороссийска. Командир группы партизанских отрядов Новороссийского куста П.И. Васёв и офицер связи майор А. Тагиров сообщали в Краснодарский штаб партизанского движения: «…Во время пасхальной службы в церкви были обстреляны (после 6 часов утра) обе церкви в городе. К этим часам уже ни одного немца в церкви не было. Кто-то из населения видел, что на юго-западной окраине города были повёрнуты пушки в сторону города и, зная нашу политику и проводимые мероприятия по отношению советских людей, [Островерхов] сделал вывод, что это провокация. Он выпустил листовку за подписью руководства города и командования фронтом, опровергающую подобный факт, так как немцы вокруг этого вопроса вели агитацию…» [21].

После освобождения города проводилось расследование. Документы расследования хранятся как в Новороссийском городском архиве, так и в Государственном архиве Краснодарского края. Расследование установило, что обстрел церквей проводился немецкими батареями с трёх сторон: восточной, южной и юго-западной, снарядами малого калибра. При полёте снаряды издавали свист, характерный для немецких, а не советских снарядов. Кроме того, снарядами такого калибра, ориентировочно 75-мм, советская артиллерия обстрел города не вела. В отличие от ранее проводимых служб, после сбора новороссийцев на богослужение, немцы сразу же покинули церкви и прилегающие к ним улицы. Что говорит о том, что их заранее предупредили о предстоящем обстреле [22].

Прошли годы, но желающие приписать эту провокацию Советской армии не успокаиваются. Занимается этим и Борис Сергель. Написав свои воспоминания в 1996 году, он их разметил во всевозможных СМИ. Не устоял перед этим и редактор журнала «Родная Кубань» Виктор Лихоносов. Конечно, Б.Сергель в открытую этого не говорит. Но в последних строках своих воспоминаний он это делает весьма изощрённо. Он пишет, что обратился к специалистам Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи: «Я воздержался назвать город и обстоятельства, приведшие меня в музей. Выслушав меня внимательно, пожилой научный сотрудник музея артиллерист, с планками наград на груди, предложил мне выйти на открытую площадку перед входом в музей. Здесь, на всеобщее обозрение, выставлена артиллерия последних войн, в т.ч. и Великой Отечественной. Он указал мне рукой и сказал: «Стреляло примерно такое орудие».

На табличке музейного экспоната я прочитал: «203-мм гаубица образца 1931 года № 242. Наибольшая дальность стрельбы 18260 м. Стояла на вооружении 124 отдельной гаубичной артиллерийской ордена Ленина, Краснознамённой, орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого бригады большой мощности. Командир орудия – сержант Джонашвили. Орудие применялось в боях при освобождении Новороссийска, Белоруссии, Польши, при штурме Берлина» [23].

Так ненавязчиво автор подводит к мысли, что именно из этого орудия были обстреляны церкви Новороссийска.

Да, 124-я отдельная гаубичная бригада большой мощности дислоцировалась в Пенайском ущелье на 19 км шоссе, идущего из Новороссийска в Геленджик. 203мм гаубицы Б-4 создавались для разрушения особо прочных бетонных, железобетонных и броневых сооружений, для борьбы с крупнокалиберной или укрытой прочными сооружениями артиллерией противника. Вес снарядов от 100 до 140 кг. Если бы такой снаряд попал в фундамент алтаря храма или просто разорвался во дворе храма, то здание просто было бы разрушено [24].

Надо заметить, что Б.Сергель не рискнул упомянуть о 100-мм батарее морской артиллерии № 394, которая стояла на мысе Пенай, командир капитан А.Э. Зубков. С лёгкой руки журналиста А. Степанова, написавшего о нём статью в газете «Большевик» в декабре 1942 года, его называли «Новороссийский регулировщик движения». Он реально мог обстрелять церкви, так как с сентября 1942 года вел обстрел города. [25].

После Пасхи немецкое командование издало приказ о запрещении богослужение в церквах «в целях сохранения населения от большевистских обстрелов». И церкви были закрыты. [26]

Как использовали помещения церквей оккупационные власти – об этом документов не сохранилось. Судя по описанию боёв, как огневые точки или пункты наблюдения здания церквей немцами не использовались.

Освобождение Новороссийска началось в ночь на 10 сентября 1943 года с высадки морских десантов на причалы порта и наступлением 318-й стрелковой дивизии со стороны цементных заводов. В ночь на 14 сентября командир 1339-го стрелкового полка 318-й стрелковой дивизии подполковник Каданчик приказал организовать наблюдательный пункт в куполе кирхе. Утром он занял НП, что было замечено противником. Но перед самым началом артподготовки к кирхе подошло немецкое самоходное орудие и расстреляло купол. Погибли почти все офицеры, находившиеся на НП. Среди них начальник артиллерии 318-й стрелковой дивизии полковник Зарембо, командир 1339-г стрелкового полка подполковник С.Н. Каданчик, заместитель командира полка подполковник А.И. Леженин, начальник инженерной службы полка капитан Д. Дёмин и другие. С.Н. Каданчику и А.И. Леженину посмертно было присвоено звание Героев Советского Союза. Их именами названы улицы города [27].

На следующий день, 15 сентября, в уличных боях около Троице-Скорбященской церкви погиб командир 164-го стрелкового полка 55-й гвардейской Иркутской стрелковой дивизии подполковник А.Г. Носик [28].

Недалеко от Троице-Скорбященской церкви совершил подвиг экипаж танка Т-34 младшего лейтенанта В.А.Михайлова 5-й гвардейской танковой бригады. В наградном листе на присвоения звания Героя Советского Союза командиру танка говориться: «…В момент преследования фашистов вражеским снарядом был подожжен танк Михайлова. Заметив пылающую машину, гитлеровцы окружили её, предлагая танкистам сдаться в плен. В ответ из танка раздались новые пулеметные очереди и участилась стрельба из пушки. Вторым вражеским снарядом члены экипажа были ранены. Истекая кровью, гвардейцы, ободрённые тов. Михайловым, продолжали вести огонь из горящего и осаждённого танка до тех пор, пока в нём не осталось ни одной ленты, ни одного снаряда. В этом бою весь экипаж погиб смертью храбрых, но обеспечил дальнейший успех наших войск…».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 г. Михайлову В.А. присвоено звание Героя Советского Союза, а члены экипажа: механик-водитель К.Ф. Соенко, стрелок-радист И.М Низов и башенный стрелок И.Е. Гнидкин посмертно награждены орденами Отечественной войны 1 степени [29].

16 сентября 1943 года город был полностью освобожден от немецко- фашистских захватчиков и их союзников. В нём не осталось ни одного целого здания, разрушены все промышленные предприятия. Из пяти зданий церквей два было полностью сожжено, а остальные полуразрушены. [30]

Через два с половиной месяца после этого, 28 ноября 1943 года, Совет народных комиссаров принял Постановление № 1325 «О порядке открытия церквей», согласно которому ходатайства верующих должны были рассматриваться местными органами власти. Но Краснодарский крайисполком секретным циркуляром № 25 от 14 февраля 1944 года разъяснил:

«1. В соответствии с постановлением СНК СССР от 28/XI-43 г. городские и районные исполкомы по заявлениям верующих об открытии церквей решения не выносят, предоставляют заявления в крайисполком со справкой необходимых сведений:
а) действительно ли заявители были уполномочены группой верующих или же действуют по личной инициативе;
б) в каком состоянии находится здание церкви, о которой просят верующие и как это здание используется в настоящее время;
в)гда и по решению каких советских органов данная церковь была закрыта;
г) количество функционирующих церквей в районе или городе, их место нахождения и расположение до ближайшей церкви от этого населенного пункта.
2. Разрешение на проведение организационных собраний верующих не выдается до окончательного решения, одобренного правительством СССР, об открытии церкви… … Порядок открытия церквей оглашению верующим и духовенству не подлежит…» (выделено мною. – С.С. )» [31].

Окончательное решение об открытии церкви в конкретном населённом пункте принимал, созданный 14 сентября 1943 г., Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР, во главе с его председателем Г.Г. Карповым, полковником госбезопасности, который выставлял свое решение на одобрение Совнаркому [32].

Сразу же после освобождения, верующие центральной части города создали «двадцатку» и горисполком дал разрешение на открытие Успенской православной церкви, община которой зарегистрировалась как Патриаршая [33]. А верующие второй части неоднократно обращались в горисполком, но второй церкви в городе так и не открыли. В 1944 году верующие образовали «двадцатку» религиозной общины Троице-Скорбященского храма и обратились в горисполком с заявлением: «Мы, ниже подписавшиеся, совершеннолетние и не лишённые по суду избирательных прав граждан, проживающие в городе Новороссийске во второй части, желая добровольно объединиться для совершения религиозных обрядов, ходатайствуем о регистрации религиозной общины (прихода) и передаче нам в бессрочное, бесплатное пользование молитвенного здания Троице-Скорбященской церкви». Под заявлением стоит двадцать одна подпись женщины и только одна – мужчины. Это заявление, как и заявление о Патриаршей ориентации общины, хранящиеся в архиве, не имеют даты. В городском архиве сохранились такие заявления, имеются три экземпляра договора о бессрочном пользовании Троице-Скорбященским храмом, подготовленные Церковным советом общины, но без указания даты и не подписанные горисполком [34].

В день Успенья Пресвятой Богородицы 28 августа 1944 года, храмового праздника Успенской церкви, в Новороссийске состоялся первый, после освобождения, крестный ход, на проведение которого верующие испрашивали разрешение горисполкома [35]. На богослужении присутствовал епископ Фотий (Борис Александрович Тапиро). В июле 1943 г., после семилетнего пере¬рыва, когда было восстановлено Епархиальное управление на Кубани, он стал первым Краснодарским и Ку¬банским епископом [36].

Что произошло между ним и верующими сейчас уже установить не удастся, но 7 сентября состоялось собрание «двадцатки» Успенского храма, на котором по пункту 4 повестки дня рассматривался вопрос: «Слушали: доклад председателя Церковного совета т. Маслова А.Н. о пребывании Епископа Фотия в Новороссийске и его грубом и невнимательном [отношении] к верующим и церковному причту. Постановили: На основании вышеуказанного доклада сего числа прервать с епископом Фотием молитвенные отношения и не признавать его правящим епископом, а переходим в подчинение к архиепископу Владимиру Кубанскому и Краснодарскому, а так же приглашаем последовать нашему примеру церковный причт». Пунктом 5 повестки дня собрания было: «Слушали: информацию настоятеля храма о необходимости пожертвований на строительство танковой колонны им. Александра Невского. Постановили: Производить сбор пожертвований на строительство колонны имени Александра Невского». Копия протокола и заявление о перерегистрации общины как обновленческой были направлены в горисполком [37].

Постановление о сборе средств были не простыми словами. В то время, в 1944 году, уже воевали танковая колонна имени Дмитрия Донского в составе 1-й гвардейской танковой армии и авиаэскадрилья имели Александра Невского, построенные на средства, собранные Православной церковью. В Фонд обороны священники и верующие по всей стране сдавали деньги, предметы из драгоценных металлов и камней, собирали одежду, обувь, теплые вещи, медикаменты, продукты питания [38].

Был ли дан ход заявлению верующих Новороссийска – неизвестно, но до конца 1944 года Фотий покинул Кубань и стал епископом Херсонской и Николаевской областей [39].

Вместо него был назначен Флавиан, бывший обновленец, в 1944 году принесший покаяние и перерукоположенный в сан епископа Краснодарского и Кубанского [40].

Сразу же после визита епископа Фотия, 30 августа «двадцатка» общины Троице-Скорбященской церкви также отнесла в горисполком заявление: «Мы, уполномоченные по ходатайству открытия нашей общины, после пребывания Епископа Фотия в Успенском храме, обсудив вопрос об ориентации нашей общины, решили регистрироваться не Патриаршей церковью, а обновленческой. Просим Новороссийский горисполком переименовать с Патриаршей в обновленческую» [41].

Здание Троице-Скорбященской церкви, несмотря на заявления верующих, было передано исполкомом под склад воинской части, расположившейся напротив церкви, и более не числилось молитвенным зданием. В справке горисполкома от 9 января 1945 года, направленной Краевому Уполномоченному совета по делам религиозных культов, сообщалось, что: «… Нефункционирующие молитвенные здания расположены в городе:

1. Здание костел – передано на баланс педагогического института, с передачей последним строительно-коммунальному техникуму, используется как общежитие. Костел польско-католического общества закрыт по решению горисполкома 23.III.38 г.
2. Здание синагога, переданная в 1932 г. на баланс Осоавиахима, в данное время в сильной степени разрушения. Документами о времени и каким органом Советской власти молитвенное здание было закрыто не располагаем.
3. Здание армяно-григорианской церкви находится в разрушенном состоянии. Документами о закрытии молитвенного здания не располагаем.
4. Молитвенное здание кирха – до оккупации использовалось под штаб МПВО. В настоящее время занято под отделение милиции.

Других молитвенных зданий, кроме русской православной церкви на территории города не имеется» [42].

В конце 1945 года разрушенное здание синагоги было передано Управлению треста Новороссийскстроя, впоследствии строительный трест № 12. Долгое время в нём располагался клуб «Строитель», а сегодня Дом национальных культур [43].

20 марта 1945 года Крайисполком разослал всем исполкомам рай- и горсоветам очередной циркуляр № 115 «О своевременном информировании уполномоченного Совета по делам религиозных культов при СНК СССР по Краснодарскому краю». Им предписывалось предоставлять ежеквартальные отчеты о деятельности религиозных общин «с обязательным освещением вопросов», которых набиралось целых 15! При этом подчеркивалось: «… Особое внимание должно быть уделено актам самовольного открытия и закрытия молитвенных зданий (домов)…» [44].

Через месяц, 16 апреля 1945 г. Уполномоченный по делам религиозных культов при СНК СССР по Краснодарскому краю Пащенко направил свой очередной циркуляр с разъяснениями о действии предыдущего: «…Несерьезный подход к вопросу оформления общин, учета общин, приводит к тому, что общины фактически существуют, проводят м/собрания по частным квартирам, часто меняя места м/собрания. Служители культа не зарегистрированы. Финорганы не могут проводить обложения, на как юридически не существующую общину…» [45].

Как из него видно, своевременная регистрация религиозных общин имела важное государственное значение по части сбора налогов! Горисполком, в соответствии со всеми выданными указаниями, не спешил регистрировать новые религиозные общины города. В 1945 году было отказано в регистрации общины евангельских христиан-баптистов по малочисленности, так как учредителей было всего 19 человек, а не положенных 20, а также еврейской общины только потому, что документы были оформлены неправильно [46]. Православная Пасха 1945 года отмечалась после падения Берлина, 5 мая, в преддверии Великой Победы. Эта служба показала, что Православная вера не умерла в народе. В единственную в Новороссийске Успенскую церковь пришло до 1800 человек, «в основном женщины преклонных возрастов… Количество верующих мужчин определялось в 3 –10 процентов, также преклонного возраста», – сообщалось в официальном донесении горисполкома. Много было приезжих из Абинска, Крымска и Верхней Баканки [47]. Но и после Победы, несмотря на многократные просьбы трудящихся, ни один храм в Новороссийске открыт не был.

С.А. САНЕЕВ

историк-краевед,  секретарь Новороссийского городского
исторического общества

 

Примечания:

1. Новороссийский городской архив (далее – НГА). Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 579. Л. 44.
2. НГА. Ф. Р-9. Оп. 1. Д. 339. Л. 50.
3. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 579. Л. 12; Д. 589. Л. 18; Ф. Р-9. Оп. 1. Д. 338. Л. 135, 136; Д. 339. Л. 136.
4. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 579. Л. 57об., 67 – 68.
5. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 193. Л. 19.
6. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 620. Л. 10.
7. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 579. Л. 75.
8. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 674.
9. Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941 – 1945: Рассекреченные документы. Хроника событий: В 3-х кн./ сост. А.М. Беляев, И.Ю. Бондарь. 2-е изд. Краснодар, 2005. Кн. 1.: Хроника событий 1941 – 1942 гг. С. 319, 341,342.
10. Юрина И. Это было до Малой земли. Новороссийск, 2002. С. 24.
11. Обзор источников выполнен кандидатом исторических наук Т.И. Юриной в книге: Новороссийское противостояние: 1942 – 1943 гг. Краснодар, 2008.
12. Кринко Е.Ф.Православная Церковь на Кубани в годы Великой Отечественной войны // Дело мира и любви. Очерки истории и культуры Православия на Кубани / науч. ред. О.В. Матвеев. Краснодар, 2009. С.148.
13. Санеев С.А. Церковь рабочих. Краснодар, 2000.С. 28.
14. Сергель Б. Пасха Христова в Новороссийске в 1943 году // Родная Кубань. 2005. № 1. С.10.
15. Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941 – 1945: Рассекреченные документы. Хроника событий: В 3-х кн. Кн. 1.: Хроника событий 1941 – 1942 гг. С. 599)
16. Безыменский Л.А. Провал операции “Нептун” М., 1980. С. 45, 61
17. Андрющенко В., Зырянов Ф., Иванов Г. Подполье на передовой. Краснодар, 1973. С. 138,139.
18. Сергель Б. Указ. соч. С.12.
19. Народный подвиг в битве за Кавказ. М., 1981. С. 262.
20. Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941 – 1945: Рассекреченные документы. Хроника событий: В 3-х кн. Кн. 2.: Хроника событий 1943 год. С. 347.
21. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 691. Л. 20; ГАКК. Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 1. Л. 230 -232, подлинник
22. Сергель Б. Указ. соч. С.13.
23. Степко Л.А. Собрание артиллерийских орудий XVIII – XX веков: Каталог. Новороссийск, 2010.С. 38, 40.
24. Подвиг Новороссийска. Сборник документов и материалов. Краснодар, 1974.С. 98.
25. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 691. Л. 21.
26. На левом фланге. Краснодар, 1971. С. 107.
27. Подвиг Новороссийска. Краснодар, 1974. С. 165, 245; Малолетко Г. «Гвардейцы шли в бой » // На левом фланге М., 1976. С. 213.
28. Кондратенко Г.Ф. Танки штурмуют доты. Краснодар, 1981. С. 73; Подвиг Новороссийска. Краснодар, 1974. С. 230.
29. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 691. Л. 4, 9.
30. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 738. Л. 3.
31. Гордун С. Русская Православная Церковь в период с 1943 по 1970 год // Журнал Московской патриархии.1983. № 1. С. 42.
32. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 690. Л. 14 – 16, 29.
33. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 690. Л. 7 – 9об.
34. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 690. Л. 3.
35. Кринко Е.Ф. Указ. соч. С.148.
36. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 690. Л. 8, 36 – 37.
37. Журнал Московской патриархии.1994. № 5.С. 129
38. Православная церковь на Кубани в годы Великой Отечественной войны – 1945 гг. / под ред. Е.Н. Фаттаховой. Краснодар, 2005. С. 108.
39. Журнал Московской патриархии.1993. № 1.С. 11.
40. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 690. Л. 4.
41. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 798. Л. 2.
42. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 785, протокол № 30.
43. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 797. Л. 23.
44. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 798. Л. 29.
45. НГА. Ф. Р-8 Оп. 1. Д. 798. Л. 26; Д. 807. Л. 1.
46. НГА. Ф. Р-8. Оп. 1. Д. 798. Л. 32.

Материал опубликован на сайте Новороссийского благочиния

(918)