Деятельность Русской Православной Церкви на Кубани в начальный советский период – одна из особенно малоизученных страниц региональной истории. В первую очередь значительным препятствием в исследовании этого периода является нехватка архивных материалов и раздробленность имеющихся документов по разным федеральным и региональным архивам. Проблема взаимоотношений Церкви и государства на Кубани в довоенный период представляет интерес как для светского, так и церковного научного сообщества. Но, к сожалению, имеющиеся немногочисленные опубликованные исследования и документы не позволяют в полной мере описать состояние жизни кубанских верующих.
Непременно стоит упомянуть о достоинстве существующих немногочисленных работ. В контексте государственно-церковных отношений представляют интерес статьи А.В. Бабича, посвященные проведению кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. в кубанских храмах и деятельности Церкви в период гитлеровской оккупации [1]. Им же, в соавторстве с М.В. Тараненко, были опубликованы избранные документы Государственного архива Краснодарского края, отражающие деятельность уполномоченного по делам религий при Краснодарском крайисполкоме в период 1943-1945 гг. [2]. Оценка правового статуса православного духовенства и отношения к нему государства в годы политических репрессий представлены в работе М.Ю. Горожаниной [3]. Безусловно, настоящие исследования являются важными в процессе изучения конфессиональной политики СССР в отношении Православной Церкви на Кубани, но не отражающими в полной мере все аспекты указанной проблематики. Нужно заметить, что пусть даже частично, но исследователями затронута конфессиональная политика в период проведения экспроприации церковного имущества, и во время предвоенных массовых политических репрессий. В статье автором была предпринята попытка рассмотреть взаимоотношения краевых властей и Церкви на Кубани в период 1929-1937 гг.
Согласно постановлению ВЦИК СССР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» было принято решение о создании при ВЦИК Постоянной комиссии по вопросам деятельности религиозных обществ. Эта комиссия явилась преемником предшествующей ей Антирелигиозной комиссии ЦК ВКП (б), почти полностью повторив состав последней. А.С. Кочетова отмечает, что с первых дней комиссия столкнулась с различными трудностями. В первую очередь это было связано с тем, что в постановлении об образовании комиссии не были прописаны ее постоянные функции и обязанности. Фиксированными оказались лишь необходимые к выполнению единичные указания, что по мнению исследователя, создавало впечатление временности существования комиссии [4]. Официально ее функции были закреплены постановлением ВИЦК «О положении Постоянной центральной и местных комиссиях по рассмотрению религиозных вопросов» от 30 мая 1931 г. С этого времени произошла реорганизация старых и образование новых комиссий на региональном и республиканском уровнях.
На заседании Президиума Азово-Черноморского краевого исполнительного комитета (далее – КИК) 10 июля 1931 г. была организована региональная комиссия по вопросам культов с непосредственным подчинением Президиуму и Постоянной центральной комиссии при Президиуме ВЦИК СССР. Председателем комиссии был избран ответственный секретарь КИКа Гавриил Иванович Семенов, а секретарем – Нина Семеновна Гавриленко [5]. К функциям комиссии было отнесено предоставление контрольных цифровых сведений о религиозных объединениях, решение вопросов о закрытии молитвенных домов, разбор жалоб и претензий от церковных советов по поручению Постоянной центральной комиссии. О.Б. Приказчикова полагает, что «местные власти зачастую предоставляли Комиссии ложные сведения. Учитывая недостаточность полномочий Центральной комиссии в работе с автономными республиками, было принято решение создать единый общесоюзный орган» [6]. C мая 1934 г. комиссия приступила к работе.
В составе документов фонда 5263 «Постоянная Центральная комиссия по вопросам культов при Президиуме Центрального исполнительного комитета СССР» Государственного архива Российской Федерации сохранились различные материалы, отражающие состояние отношений между православными общинами Кубани в период работы комиссии. Среди этих документов преобладают переписки о закрытии православных храмов (особенно жалобы прихожан на незаконные действия местных властей сельского и районного уровня), об экономическом состоянии приходов, о противодействии местных властей существующим обновленческим общинам, о регистрации священников. Подавляющее большинство жалоб, направляемых в адрес Постоянной центральной комиссии, связано с действием районных властей, препятствующих деятельности религиозных общин.
В 1934 г. церковно-приходской совет ст. Атаманской Павловского района направил жалобу в Комиссию на действия местных властей, использовавших храм Рождества Пресвятой Богородицы и здание церковной сторожки под засыпку зерна без договоренности с советом. Предварительно верующие обращались в Павловский Райисполком, которым было предложено Атаманскому стансовету заключить договор с общиной на использование лишь части храма, предоставив алтарь для совершения богослужений, однако совет оставил эти рекомендации без исполнения. Более того, несмотря на отсутствие у общины возможности пользоваться храмом, она по-прежнему должна была исполнять налоговые обязательства за аренду здания [7].
Местные власти создавали невыносимые условия, угрожающие существованию православных общин. Например, подобная ситуация сложилась в г. Армавире. С 1929 г. Николаевская православная община (насчитывающая более 2000 человек) была лишена храма и вынуждена арендовать частный дом для совершения богослужений. В 1933 г., когда арендная плата за дом стала превышать возможный для верующих уровень, они обратились в городскую комиссию по церковным делам о предоставлении одного из храмов. Однако 22 марта 1934 г. комиссия уведомила общину об отказе в ходатайстве о предоставлении храма, несмотря на то, что существующие две обновленческие и армяно-григорианская общины имели в своем распоряжении храмы. Подобная ситуация была осуждена пятым отделением Наркомата юстиции еще в 1924 г., указавшим руководству г. Армавира на недопустимость предоставления храмов только одной религиозной общине и на необходимость распределения их таким образом, чтобы обновленцы и православные («сергиевцы») получили в пользование по одному из православных храмов, но, как видно, это указание осталось без внимания со стороны местной власти.
Ввиду ухудшающегося положения, когда здание, используемое православными, перешло в муниципальный фонд, верующим было предписано из него выселиться. Александра Константиновна Сорокина направила от имени приходского совета телеграмму в адрес Постоянной комиссии следующего содержания: «Армавирский городской коммунальный отдел выбрасывает Николаевскую религиозную общину из помещения на улицу, чем вызывает среди верующих волнение. Краевая культкомиссия предложила Райисполкому предоставить помещение. Райисполком это распоряжение не выполняет» [8].
Так, в 1936 г. 1 июня на заседании комиссии по вопросом культов при президиуме Азово-Черноморского крайисполкома было принято решение о закрытии Покровского храма ст. Абинской. Мотивом властей послужила необходимость поиска нового здания для станичной средней школы, которая должна была занять переоборудованный храм. Это решение было принято, несмотря на неоднократные выражения протеста со стороны местной общины верующих. Хотя еще год назад подобные действия при наличии обжалования вызывали со стороны Постоянной комиссии проверки и прекращения незаконных решений краевых органов власти.
К сожалению, 13 июня постановление краевой комиссии было утверждено и отправлено в президиум ВЦИК. На заседании президиума 30 декабря дело о закрытии храма ст. Абинской было рассмотрено, а решение Азово-Черноморского крайисполкома – одобрено [9].
В большинстве случаев подобные действия местных властей оказывались незаконными, и по результатам рассмотрения Комиссией дела, при наличии обжалования со стороны верующих, направлялись указания райисполкомам через комиссию при Азово-Черноморском крайисполкоме о возврате культовых зданий верующим.
Стоит отметить, что все же были и положительные результаты исполнений указаний Комиссии районными властями. К примеру, церковно-приходским советом ст. Бесскорбной в 1934 г. был заключен договор с местным исполкомом на временное предоставление под ссыпку зерна Скорбященского храма. Зерно было засыпано в храм, но в установленный договором срок власти не только не вывезли, но даже увеличили количество зерна. Требования верующих игнорировались и храм оставался занят под зернохранилище. 17 ноября 1934 г. приходским советом были собраны подписи и составлена жалоба в Постоянную комиссию ВЦИК с требованием о передаче храма. 7 мая 1935 г. Азово-Черноморский крайисполком сообщал в комиссию. что «церковь была занята под ссыпку зерна с согласия верующих. В настоящее время церковь из под зерна освобождена и верующие совершают свои религиозные обряды» [10]. Подобная ситуация сложилась в ст. Роговской, где стансовет решил изъять местный храм на совершенно незаконных основаниях. Вскоре из Москвы в крайисполком было направлено предписание с требованием рассмотреть незаконное изъятие храма и устранить его последствия.
Активность членов приходского совета находила свою поддержку в Постоянной комиссии при ЦИК. Так, 17 июня 1934 г. церковно-приходскому совету Пантелеимоновского храма ст. Староминской было предъявлено постановление Азово-Черноморского крайисполкома о закрытии и ликвидации храма. В этот же день специальная комиссия из местных представителей власти приступила к изъятию имущества и разборке здания: были сброшены колокола, свалены три креста, при падении крышу. «Таким образом мы были лишены возможности предоставленной нам законом обжаловать это постановление краевой власти перед ВЦИК до изъятия имущества и ликвидации нашего храма», — сообщалось в жалобе совета. Несомненно, очевидны незаконные действия районных и краевых властей в отношении верующих. Именно поэтому в адрес крайисполкома вскоре прибыло указание остановить ликвидацию храма, а все документы отправить в ВЦИК [11].
Спорные ситуации происходили также между властью и обновленческими общинами. Группа обновленцев Георгиевского храма г. Кропоткина в 1933 г. уступила с мая по сентябрь «тихоновцам» (представителям канонической Русской Церкви Московского Патриархата, находящихся под управлением преемника патриарха Тихона, местоблюстителя Патриаршего престола – митрополита Петра (Полянского) Георгиевский храм для временного пользования, потому что православный храм горсовет на лето арендовал под приют. Спустя почти год, когда представители обновленцев обратились в горсовет, они получили отказ даже в возврате хотя бы того храма, который ранее принадлежал православным. В результате рассмотрения заявления обновленцев, поступившего в Комиссию при ЦИК, был послан запрос в Азово-Черноморский крайисполком, который сообщил, что в г. Кропоткине существовало 4 храма. Два храма в 1933 г. были переоборудованы в детские дома, а два других здания распределены между православной и обновленческой общинами: последние получили в пользование храм Успения Пресвятой Богородицы [12]. Очевидно, что горсовет предоставил ложные сведения в крайисполком о действительном статусе использования Успенского храма.
Еще более противоречивый инцидент возник в ст. Ахтырской Абинского района. Обновленческая община станицы после пожара, уничтожившего местный храм, в 1924 г. купила обычный дом для своих собраний. В 1935 был проведен ремонт помещения, но прибывшая комиссия для его освидетельствования предъявила множество требований к зданию, которые следовало устранить. Для нового ремонта требовались средства. Но станичный совет не дал своего разрешения на проведение сбора под видом отсутствия церковного старосты и церковного совета. В итоге молитвенный дом общины был закрыт и опечатан, а богослужения прекращены, и несмотря на то, что численность обновленцев в станице достигала 600 дворов, местные власти не давали разрешения и всячески препятствовали проведению выборов церковного старосты и церковного совета, необходимых для регистрации общины. При этом официально молитвенный дом находился в пользовании обновленческой общины.
Жители обращались с жалобой к районному и краевому руководству, в 1937 г. даже отправили заявление в Постоянную комиссию по делам религий, однако ответа не последовало, и проблема осталась нерешенной [13]. Предположительно, в период проведения масштабной операции по уничтожению духовенства и близких к нему лиц к концу 1937 г. – началу 1938 г. община совершенно распалась.
В целом, можно утверждать, что к 1938 г. практически все храмы (за исключением за исключением лишь немногих) были закрыты, а богослужения прекращены. Подавляющее большинство духовенства патриаршей Церкви расстреляно еще во время карательной операции 1937 г.
Рассмотрев довоенный период в государственно-церковных отношениях на Кубани, следует отметить противоречивость в действиях представителей советской номенклатуры и, в частности, комиссии по вопросам культов. В первую очередь она выражена изменчивостью отношения к исполнению законодательных актов, регулирующих деятельность религиозных общин, к действиям местных властей по закрытию храмов и ликвидации приходов. Именно за счет подобных действий органов, реализующих направления конфессиональной политики государства, не меньше половины храмов на Кубани до 1936-1937 г. продолжали действовать, несмотря на всю проводимую антирелигиозную политику.
Н.В. КИЯШКО,
член Комиссии по канонизации святых Екатеринодарской епархии
Материал опубликован: Кияшко Н.В. Конфессиональная политика государства и Русская Православная Церковь на Кубани в 1929-1937 гг. // Отрадненские историко-краеведческие чтения. Вып. III: Материалы Международной научной конференции, посвященной 105-летию со дня рождения краеведа Михаила Николаевича Ложкина [Текст] / Научн. редактор С.Н. Немченко. – Армавир: Издатель Шурыгин В.Е., 2015. – С. 138-141.
(227)
