Из истории Православия в Майкопском отделе в годы советской власти

Православие являлось верой подавляющей части казачества. Оно было естественной, органичной составляющей, вплетенной в жизнь казака. И сопровождало всю его жизнь – от рождения до последнего вздоха. С заселением новых станиц 24, 25 ,26, 27-х (позднее переименованных соответственно в 22, 23, 24 ,25) полков Кубанского казачьего войска начинается в этих местах новая страница Православия. В 1871 году эти станицы вошли во вновь организованный Майкопский уезд. В 1888 году вместо уездов Кубанская область была разделена на 7 отделов, в том числе Майкопский. С 1924 по 1930 – Майкопский округ. В наши дни территория бывшего Майкопского отдела включает в себя часть республики Адыгеи, Апшеронский, Белореченский, Мостовской районы и отдельные станицы других районов Краснодарского края. О развитии церковной жизни на территории бывшего Майкопского отдела в годы советской власти — читайте в настоящей статье.

При заселении Майкопского отдела в 1860-х годах переселенцы на новые места везли семейные иконы, которые значились первыми в списках небогатого имущества. Так в 1863 году в описях казаков из Черниговской губернии числятся: у семейства Борщ А.В. — 4 иконы, семейство Чайки Д.А. — 6 икон [1 л.509], Силенка Я.М. — 4 иконы [1, л. 501].

На новых местах зачастую первые обряды проводились полковыми священниками регулярных частей Кавказской армии. Но в скором времени прибывали в новые станицы священники и причетники. И если у черноморских казаков существовал обычай выбирать священников из своей среды, то Закубанским духовенством были в основном выходцы центральных губернии России. В октябре 1862 г. священник о. Евмений Петровский был назначен в укрепление Майкоп благочинным церквей вновь населяемого 25 полка, с последующим переводом в ст. Ханскую, в которой был расположен штаб этого полка. «Тяжела и хлопотлива была служба молодого благочинного, в особенности на первых порах. Устройство храмов для богослужения, сначала в виде часовень и молитвенных домов, приобретение необходимой церковной утвари, постоянные поездки для закладок, освящений кое-как построенных помещений для богослужения» [2, л. 217-220].

Для устройства молитвенных домов собирали деньги всей станицей. Так, в рапортах наказному атаману 3 августа и 5 сентября 1862 года полковое правление 8-й бригады сообщало, что жители станиц Ханской и Кужорской испрашивают ходатайства о разрешении им устроить в своих станицах молитвенные дома своими средствами. Причем в ст. Ханской уже «на этот предмет заготовлен лес». На эти рапорты последовала резолюция: «Предписать произвести постройку молитвенных домов под наблюдением станичных правителей по получении на то согласия от главного священника Кавказской армии» [3, л. 275, 287].

Командиром 26-го полка Кубанского войска подполковником Старосельским в начале 1865 г. в Императорской художественной академии г. Санкт-Петербурга были заказаны для улучшения скудного убранства новых молитвенных домов и церквей полка 52 иконы. Вице-президент академии князь Гагарин согласился принять заказ по недорогой цене. В июле 1866 г. 52 образа для 26 полка были отправлены из Санкт-Петербурга и в Екатеринодаре получены приемщиком полка [4, л. 1].

Духовенство разделяло со своим приходом все тяготы и лишения переселения. Материальное положение станичного духовенства было настолько тяжелым, что приходилось обращаться в войсковое правительство с прошениями о помощи. Священник ст. Ширванской о. Николаевский в 1867 году пишет, что «пришел в крайнюю нищету — по случаю скотского падежа в 1864 году лишился скота и в том же году чрез пожар своего дома, не получаю от жителей станицы помощи при настоящей необыкновенной бедности их» [5, л. 251]. В новых станицах, вследствие плохих санитарных условий, был высок уровень заболеваемости. По этой причине священник ст. Самурской Соколов сообщает, что «болезнь вследствие самых грустных климатических и гигиенических условий разорило мое семейство до крайности, чрез это хозяйство мое пришло в совершенный упадок, находясь в такой станице, которая не может ни в чем оказать мне помощь» [5, л. 315].

Священник М. Воинцев в статье «Быт духовенства из-за Кубани», описывая тяжелое положение Закубанского духовенства, сетует на то, что трудно осуществлять пастырское, нравственное влияние священника на своих прихожан из-за материальной зависимости от них [6, л. 98].

Но шло время, постепенно станицы обживались, налаживалась и жизнь станичных священников. У обществ появлялась возможность для их поддержки. И они своими приговорами постанавливают: в 1872 году ст. Баракаевской, Псеменской, Баговской, пос. Царского построить для причта дома, нанимать в услужение вестового, в 1873 г. пос. Севастопольского: выдавать приходскому священнику в ежегодное пособие 100 рублей и построить для него приличный дом, в 1975 г. ст. Абадзехской: построить для приходского священника дом в 4-х комнатах, с кухнею и сараем, и давать вестового в услужение [7, л. 78].

В юртах станиц были нарезаны церковные и причтовые земельные участки. Церковные 300 десятин, доход от сдачи которых в аренду шел на содержание церквей. И причтовые участки на содержание причта в размере священнику 2, дьякону 1 ½ и причетнику 1 казачий душевой надел, которые не могли продаваться, передаваться по наследству и пользоваться ими могло только служащее в приходе духовенство.

Обеспечение этими участками в Майкопском отделе имело сложную историю. В 1888 г. начальник Кубанской области пишет атаману Майкопского отдела: «Что касается участков для церковных причтов, то таковые не назначались ввиду тех соображений, что станичными обществами будут беспрепятственно предоставлены духовенству в пользование участки. Между тем на деле оказалось, что с одной стороны священно-церковно-служители приносят мне жалобы о лишении их станичными обществами пользования землею, с другой стороны общества жалуются на захват духовенством излишней земли» [8, л. 181].

Так были поданы прошения священниками ст. Ярославской А. Широгоровым в октябре 1886 г. и ст. Бжедуховской С. Шамраем в октябре 1889 г. [8 с.137, с. 301] на выделение им обществами неудобных участков. Интересна резолюция начальника Кубанской области на такое прошение: «Должно остаться без последствий в отношении данного причта, как находящегося в зависимости от станичного общества» [8, л. 371].

Возникали вопросы и о размерах причтовых участков. Священник ст. Белореченской П. Успенский в июне 1885 г. просит дорезать 40 десятин удобной земли недоданной для пользования священнослужителями [8 л.107]. Священник ст. Ширванской Ф. Ждановский в мае 1886 г. пишет, что «участок земли, отведенный для пользования причта, не имеет законной пропорции 99 десятин, следуемой по положению, в нем находится только 50 десятин» [8, л. 125]. При этом не всегда учитывается, что 99 десятин следует из расчета душевого казачьего надела в 20 десятин, тогда как в разных станицах его величина не была одинаковой. В ст. Ханской, например, в 1899 г. этот надел составлял не 20, а 13 десятин удобной и неудобной земли [8, л. 265].

Атаман Майкопского отдела в марте 1889 года рапортует начальнику области: «В одних станицах отдела причты обеспечены земельными наделами, в других же, станичные общества заявили, что по случаю не размежевания земель они сами не знают, сколько именно придется земли на душевой пай, поэтому впредь до генерального размежевания церковные причты пользуются в последних станицах по прежнему землею в 99 десятин, отведенными в 1869 г.».

Кроме этих земель в некоторых станицах в пользование церкви поступали потомственные казачьи участки, отписанные по духовному завещанию. В ст. Бжедуховской три таких пая в 21 десятину были отписаны Илларионом Клитным, Харченко и Герасимом Богучарским [9, л. 137].

Постепенно строились церкви на замену временным молитвенным домам. Представление о ходе подобного строительства можно получить из разрешения на новую церковь в 1879 г. в ст. Курджипской: «Чтобы постройка производилась на средства прихожан под наблюдением инженера Гарина по утвержденному строительным отделением Кубанского областного правления проекту. Для распоряжений по сей стройке образован строительный комитет из приходского священника, церковного старосты и избранных обществом прихожан казаков Михаила Родителева, Кирилла Салахова и Димитрия Рыжкина» [10, л. 418].

Всем миром приобреталось и наживалось церковное имущество. Этому способствовала существующая традиция жертвовать в храм. По завещанию екатеринодарского полковника И.С. Чумакова в 1875 г. было назначено по 15 рублей на снабжение книгами библиотек при 16 церквях, в т.ч. Тверской, Ширванской, Самурской, Прусской, Курджипской, Баговской, Баракаевской, Севастопольской, Абадзехской [7, л. 105].

Ст. Келермесской церковный староста казак Дмитрий Стрекозов пожертвовал в церковь «сребровызлащенный крест ценою в 300 рублей» [7, л. 233].

Пос. Темнолесского церковный староста казак Авраамий Кононов при помощи благодетелей из прихода пожертвовал в приходскую церковь колокол в 25 пудов ценой 450 рублей [11, л. 812].

Ст. Псебайская из церковных сумм 309 рублей, с процентами 509 рублей, приобретены церковная утварь, ризница и книги для библиотеки [2, л. 396].

Общество ст. Нефтяной пожертвовало 360 рублей на приобретение колокола для церкви, урядник ст. Абадзехской Василий Салов пожертвовал 40 рублей для приобретения напрестольного Евангелия в церковь ст. Нефтяной [12, л. 91].

Жители ст. Сергиевской в 1888 г. пожертвовали в приходскую церковь гробницу для плащаницы ценой 110 рублей [12, л. 122].

В церковь ст. Тверской поступили пожертвования: «от прихожан – икона преподобной княгини Анны Кашинской, в киоте – ценою в 52 руб., от казачек-вдов ст. Тверской иконы «Страдания Спасителя», в киоте стоимостью в 140 рублей и преподобного Серафима Саровского Чудотворца, в киоте 160 руб., от казака той же станицы Феодора Козуб и жены его Иулиании две металлических хоругви, ценою по 100 рублей и от нескольких благотворительниц два подсвечника, ценою в 30 рублей» [13, л. 726].

Жизнь станичного духовенства была неразрывно связана с жизнью станичного казачьего общества и влияла на все области этой жизни, не ограничиваясь только службой в храме. И значительная связующая роль здесь принадлежала церковным советам во главе со старостами, избираемыми из самых уважаемых казаков на 3 года и утверждаемыми в Ставропольской консистории. В разные годы церковными старостами были: ст. Гиагинской — 1975 г. урядник Антон Головин, 1888 г. казак Никита Пенчуков, ст. Абадзехской – 1975 г. казак Дементий Ильин, ст. Кабардинской – 1875 г. приказный Усачев, 1882 г. урядник Никита Корниенко, 1910 г. казак Сила Попович, ст. Севастопольской 1883 г. казак Конон Кофанов, 1910 г. казак Исидор Жуков, ст. Бжедуховская – 1889 г. казак Демьян Тищенко, 1891 г. казак Епифан Брусенцов, 1910 г. урядник Дионисий Белый, 1913 г. Федор Чепак. Некоторые старосты находились в этой должности по несколько сроков. Так в 1887 году на третье 3-летие выбран урядник Граносов ст. Курджипской, казак Сергей Макаренко ст. Ширванской на третье, урядник Семен Соколенко ст. Черниговской на четвертое 3-летие. В 1888 году казак Иван Антонов ст. Ханской на шестое, а казак Василий Михайлец ст. Тверской на третье 3-летие. В 1891 г. казак Семен Алексеенко ст. Хадыженской на четвертое, приказный Василий Головко ст. Кубанской на пятое, урядник Тимофей Кравченко ст. Курджипской на второе 3-летие.

Большое влияние на развитие православия в Майкопском отделе оказала Свято-Михайловская Афонская пустынь, ставшая центром духовной жизни и местом паломничества. До начала строительства монастыря в сентябре 1873 года произошло событие, характеризующее духовные потребности населения и потребовавшее вмешательства архимандрита Германа и начальника Кубанской области генерал-лейтенанта Кармалина. Под Майкопом была предпринята попытка создания не разрешенного официально монастыря. В ноябре 1873 года появился слух о существовании в горе, за рекой Белой, против города Майкопа пещер с несколькими «труженниками».

Благочинный поручил провести дознание священнику г. Майкопа С. Кучеровскому, который сообщал: «Против г. Майкопа с юго-западной его стороны за рекой Белой в береговой горе сажень на 20 от уровня берега вверх прорыт подземный проход в рост человека шириной в 1 ½ аршина с углублением в гору примерно сажень на 10. На этом протяжении устроено три кругообразных пещеры, в которых имеются иконы, ручные кресты, книги религиозного содержания и горят лампады. Из пещер город весь ясно виден и окрестности его. Обитателей сих пещер до десяти человек, из которых частию жители города Майкопа: мещане Бондаренко, Поддубный, Резников, Берест, казак ст. Кужорской Иван Сапрыкин, частию сторонние лица. Называют они себя подвижниками ради спасения. Пещерные жители показываемым ими трудом сильно влияют на нравственное чувство простого класса обитателей города Майкопа, которые, не понимая и не уясняя себе той истины, законен ли труд пещерных жителей, считают их жизнь и труд спасительным подвигом и щедро приносят им свои пожертвования».

Со стороны гражданской администрации после сбора сведений последовало указание начальника Майкопского уезда отдать их под надзор городской полиции, а также поручение городскому приставу «не дозволять им жить в пещерах и забить проход в пещеры их для отклонения появления туда этих лиц и к предупреждению образования из этих пещер пристанодержательства для воров и разбойников». В марте 1874 года настоятель Екатерино-Лебяжеской Николаевской пустыни архимандрит Самуил (Сардовский) предложил «тем подвижникам оставивши бесполезную пещерную работу, поместиться на всегдашнее жительство в Екатерино-Лебяжьей пустыни, где помещение для них готовое, церкви просторные и все нужное для подвижничества имеется с избытком. Такое их переселение навсегда заспокоило бы их и избавило от всяких недоразумений» [14, л.29-33].

Во времена войн и бедствий через церкви прихожане оказывали поддержку нуждающимся. Так во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов при сборе пожертвования на «военные надобности и в пользу больных и раненных воинов» в Кавказскую духовную консисторию поступили следующие пожертвования: тюк вещей, собранный священником ст. Тульской Е. Покровским, 10 руб. от церкви ст. Губской, 14 руб. от церкви ст. Переправной, 25 руб. от церкви и прихожан ст. Гиагинской [10, л. 8, 9, 49].

Следует отметить роль духовенства Майкопского отдела в просвещении. Во многих станицах первыми учителями вновь открываемых училищ в 1862-1863 годах были местные священники: ст. Белореченская – о. Петр Кубанский, ст. Псефирская (Костромская) – о. Петр Петров, ст. Пшишская (Черниговская) – о. Успенский, ст. Егерухаевская (Тульская) – причетник Матвей Дроганов, ст. Нижнефарская (Ярославская) – причетник Иван Яковлев, ст. Габукаевская (Рязанская) – дьячок Персидский, ст. Махошевская – причетник Григорий Веселовский и др. [15, л. 88, 91, 186, 89, 90]. Со временем преподавание в училищах перешло к учительскому составу, но наставниками Закона божия оставались в основном приходские священники.

В некоторых станицах кроме училищ дети могли получить начальное образование в церковно-приходских школах, где занятия проводили приходские священники, дьяконы, псаломщики. В основном для этих школ использовались церковные сторожки. На 1891 год в 15 благочинном округе было уже 6 таких школ: в ст. Ханской, открытой в 1886 г., ст. Белореченской 1889 г., г. Майкопе 1889 г., ст. Костромской 1887 г., ст. Ярославской 1889 г., с. Филипповке 1887 г. В 16 округе в ст. Черниговской, открытая в 1889 г. [12 л.299]. В 1897 г. Майкопским епархиальным советом была выражена благодарность священнику с. Натырбово Т. Демьянову «за труды по открытию во вновь образованном приходе сразу двух школ грамоты и обществу того же села за сочувственное отношение к делу просвещения своих детей в духе православной Церкви, выразившееся в отводе помещения для школы в здании станичного правления и снабжении классными и учебными принадлежностями обеих школ в достаточном количестве» [16, л. 234].

Революция 1905-1906 годов не обошла стороной и Майкопский отдел. Духовенство продемонстрировало тесную связь со своими прихожанами и готовность поддержать их в моменты испытаний. Когда 2-й Урупский конный полк отказался выполнять приказы, мотивируя тем, что казаки должны защищать Отечество от внешнего врага, а не выполнять полицейские функции и, вернувшись в отдел, расположился в ст. Гиагинской. Чтобы принудить его к сдаче и во избежание возможного кровопролития, прибывшими частями Кубанского казачьего войска было сделано несколько предупредительных артиллерийских выстрелов по церковной колокольне, на которой был расположен наблюдательный пост.

При этом, услышав звуки бомбардировки, в ст. Кужорской жители по набату собрались на площади и во главе с духовенством отправились в Гиагинскую. Ст. Дондуковской и сел. Царский Дар жители также были собраны набатом и во главе своего духовенства отправились на выручку урупцев, но возвратились обратно, узнав, что они сдались, дондуковцы дойдя до горы, а сел. Царский Дар на половине дороги. Почти все население, казачье и иногороднее, ст. Ханской пошло в Гиагинскую на защиту урупцев, вернулись с дороги, узнав, что «урупцы изъявили покорность» [17, л. 7]. В 1906 г. по обвинению в политической неблагонадежности были арестованы псаломщик ст. Белореченской Мефодий Ливанов и дьякон-псаломщик ст. Гиагинской Алексей Кристалевский [18, л. 57, 61]

Первая мировая война принесла в жизнь лишения. Были учреждены попечительства призрения иногородних семейств нижних чинов, призванных на войну. Председателями в некоторых попечительствах были приходские священники: в 1916-1917 годах ст. Ханской священник Н. Киртаки, ст. Кужорской А. Власов, сел. Натырбово Т. Демьянов и др. [19, л. 221, 289, 305].

Революционные события, сотрясшие Россию в 1917 г., стали началом коренных изменений всех сфер жизни, в том числе церкви. Духовенство не могло остаться в стороне от процессов, происходящих в их приходах. В результате полученных из Екатеринодара приказов во всех станицах Майкопского отдела в марте-апреле были избраны исполнительные комитеты, в состав некоторых из них вошли представители местных причтов: ст. Черниговской о. Григоревский, ст. Петропавловской дьякон Хлудеев, хутора Александровского о. Григорий Беляев, ст. Келермесской священники Александр Николаевич Бессонов, Павел Иванович Смирнов, Исидор Ефимович Криковцов и дьякон Иоанн Павлович Луган [20, л. 113, 27, 11, 58].

Кризис власти, тяжело положение на фронте, трудноразрешимый вопрос о земле, двоевластие на местах, существование одновременно атаманства и исполкомов спровоцировало нестабильность на местах. Ряд конфликтов касался непосредственно положения церкви. В некоторых станицах у причтов отбираются или не оплачивается аренда земельных участков, объявляется о прекращении оплаты квартир для них. Совет депутатов объединенных хуторов при экономии Михайловской пустыни обращается с жалобой в областной комитет, сообщая, что Михайловская пустынь в экономии предоставила помещения комитету и училище открыто с их согласия, но с 1 сентября помещения эти находятся в самом плачевном состоянии, а помещений у экономии много. «Поэтому считаем, что монахи являются главным тормозом всему святому» [21, л. 106].

И в тоже время в других станицах на сходах, решающих сложные вопросы, председательство доверяют священникам, как умиротворяющей и уважаемой всеми сторонами силе. А отмена Временным правительством обязательного преподавания в школах Закона Божия вызвала широкое осуждение. Приговорами станичных сборов постановлялось: «Требуем, чтобы в народных школах с православными учащимися Закон Божий был главным и обязательным предметом и преподавание его поручать священникам. Изгнание Закона божия из школ и лишение наших детей просвещения божественным учением о правде, братстве, любви, и помощи ближним считаем преступлением, а желание противников Закона божия показать свою либеральность оскорблением религиозных чувств народа» [22, л. 78].

Кризис власти и нерешенные глубокие противоречия вылились в кровопролитную Гражданскую войну, расколовшую российское общество. С января по август 1918 года на территории Майкопского отдела устанавливается советская власть. Не везде отношение большевиков к церкви было одинаковое. «Некоторые населенные пункты остались вдали от проходящих вооруженных отрядов красноармейцев из-за своей удаленности от центральных транспортных узлов, и поэтому духовенство не претерпело никаких гонений. По этой причине, а также вследствие положительного отношения большевиков к церкви, духовенство в целом ряде станиц не пострадало, в числе которых: ст. Беслинеевская, ст. Курджипская, ст. Келермесская, ст. Самурская, ст. Дагестанская, ст. Даховская, ст. Ширванская». Но в это же время были ограблены «храмы Майкопа и ст. Апшеронской» [23, л. 226-233].

Ст. Кужорской о. Власов провел два месяца в Майкопской тюрьме по обвинению в агитации против советской власти [24 л.18]. На митинге 6 февраля в ст. Тульской, созванном командированными из Майкопского совета для организации там советской власти, выяснилось, что «этой организации тормозят несколько человек, в том числе и священник Покровский, которые заявили, что в ст. Тульской не признают советскую власть, пока не падет власть атамана Кубанского казачьего войска Филимонова» [25, л. 4]. А в ст. Нижегородской священник о. Петр Алейников в 1918 году возглавил станичный исполнительный комитет [26, л. 18].

Настоятель Михайло-Афонской пустыни архимандрит Антоний 21 января 1919 г. сообщает атаману Кубанской области, что «10 февраля 1918 г. большевистским правительством конфискована вся монастырская экономия, находящаяся в юрте ст. Гиагинской, все сельскохозяйственные машины и орудия, маслобойня, мельница, весь рогатый скот и косяк племенных лошадей. А в последнее нашествие на монастырь 26 августа 800 человек расположились ночевать в монастыре с пулеметами, произвели повальный обыск, грабили братские кельи и настоятельские покои. Искали оружие в храме и алтаре, похитили ценный архимандричий наперстный крест и ценные вещи с настоятельских покоев. Вывезли все хлебные запасы. Ни в чем не повинного 85-летнего дряхлого старца иеросхимонаха Виталия ударом ружейного приклада по голове убили наповал. Когда большевики убегали из Майкопского отдела, угнали весь рогатый скот из экономии, 12 пар быков с возами, 75 лошадей. Обитель потерпела убытков более 500 тыс. руб.» [27, л. 146-147].

С августа 1918 по март 1920 года возвращается власть Кубанского правительства. Отношение к церкви восстанавливается. Войсковой атаман отмечает, что « духовенство своими религиозными проповедями и богослужениями даже сильнее действует на психологию православных христиан, чем светские красноречивые ораторы» [27, л. 123].

Но многие проблемы жизни духовенства не менялись в лучшую сторону. Из обращения Екатеринодарского епархиального совета в октябре 1919 г. к атаману Кубанского казачьего войска: «Материальное положение всех епархиальных учреждений и всего духовенства очень печально. Краевое правительство не выделило обещанного ассигнования. По закону 2 сентября 1919 г. причтовые участки у Кубанского духовенства отобраны и оно, таким образом, лишилось главнейшего и притом единственно устойчивого источника своего содержания. Жалования оно не получает никакого. Квартирой в большинстве случаев не пользуется и существует на одни «доброхотные подаяния» — источник содержания совершенно недостаточный по своим размерам и унизительный для духовенства по виду и способу его получения» [28, л. 1].

В феврале 1919 г. к атаману Кубанского казачьего войска обратилась настоятельница Тифлисского Скорбященского монастыря игуменья Анастасия. С провозглашением автокефалии Грузинской церкви и полным отделении Грузии от России она с 114 насельницами была изгнана из монастыря при помощи вооруженной милиции. Всё приобретенное трудами в течение 30 лет имущество было отобрано. Они остались совершенно без средств и только благодаря помощи американского консульства смогли выехать из Тифлиса. Судьба привела их в г. Майкоп, где им было выделено помещение 8 комнат на подворье Михайловского монастыря. Население встретило их очень радушно и высказало мнение, чтобы они устроили здесь женский монастырь, которых в Майкопском отделе не было ни одного. Единоверцы отдали им в полное и вечное владение свою церковь.

Бывший монастырь в Грузии с момента основания имел миссионерское значение и был крупным просветительским центром. При монастыре находились учительская семинария, школа, в которой обучались 200 девочек на полном обеспечении монастыря, приют для детей воинов. Сестры обучали воспитанниц живописи, различным рукоделиям, уходу за пчелами и др. Были живописная, чеканная, вышивания золотом, серебром, гладью, переплетная мастерские.

Игуменья Анастасия высказала желание обосноваться в Кубанской области, более крепкой в православной вере, тем более что среди сестер многие происходили из кубанских станиц. В Майкопе городская власть пошла им на встречу, предложив землю, но, к сожалению, в таком районе, где вследствие безводья и незначительности участка (3 десятины) монастырь не мог быть устроен.

Игуменья обращалась к атаману ККВ с просьбой о нарезке вблизи г. Майкопа участка земли для постройки монастыря, выделении из войсковых лесов 200 деревьев для постройки сестринского корпуса при единоверческой церкви, а также разрешения на сбор добровольных пожертвований для монастыря. В конце марта было получено разрешение на сбор пожертвований на строительство монастыря [29, л. 19].

А в марте 1920 года в Майкопе окончательно установилась советская власть. Но поднявшееся бело-зеленое движение в отделе делало ее неустойчивой. Отряды бело-зеленых находили поддержку в станицах, которые характеризовались в сводках, как «сплошь контрреволюционные». Для подавления сопротивления осенью 1920 года были предприняты меры «красного террора». В рейде печально знаменитого отряда Петрова-Перепилицы разделил судьбу своих прихожан и был казнен вместе с ними благочинный 17 округа священник ст. Курджипской о. Иоанн Федоров, расстрелян церковный староста ст. Самурской Андрей Кобзарь. Известны факты эмиграции представителей духовенства, священник ст. Кужорской Афанасий Власов, сидевший в 1918 году в тюрьме, «бежал с белобандитами в 1920 году за границу» [30, л. 94].

Существует упоминание, что в отряды бело-зеленых уходили и священники. В одном из донесений говорится, что 14.08.1921 г. был совершен налет отрядом бело-зеленых в 150 человек на Баговскую, Бессленеевскую и Губскую, которые забрали и сожгли все документы. Предводитель их Белов, пособник его бывший священник ст. Бессленеевской, который «будучи вооружен крестом, браунингом, шашкой и винтовкой, саморучно сек тов. С-ва в ст. Бессленеевской, который складал с того села в то время, когда они наскочили» [31, л. 130].

На священников шлются донесения: август 1921 г. – в ст. Дагестанской священник в церкви агитирует против устраиваемых воскресников, ссылаясь на то, что «бедствия посылаются Богом за то, что вы слушаетесь коммунистов и ходите работать в воскресенье» [31, л. 218]. Январь 1923 г. – «ведется противосоветская агитация священником ст. Нижегородской Пичугиным, благодаря которой был разложен комсомол, а также осложнилось отношение к РКПб. Пичугиным устраиваются тайные собрания с гражданами, на которых он агитирует против коммунистов. Материал о нем передан в Бюро юстиции» [32, л. 2, 30, 39].

В заключении Кубанского областного юридического подотдела 1921 г. отмечается, что религиозные общества не могут быть юридическими лицами, собственниками, не могут иметь домов, капиталов и т.п. Законодатель терпит эти общества постольку, поскольку их компетенция не заходит за вопросы культа [33, л. 2]. На запрос Майкопского бюро юстиции в сентябре 1921 г. из областного центра следует разъяснение, что «с приступлением к проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства в полном объеме во всей Кубано-Черноморской области различные группы верующих, принимающие по договору церковное имущество, будут регистрироваться; до этого же времени религиозные общины, как совершенно частные организации, могут обходиться без регистрации [33, л. 8].

К 1 сентября 1921 г. Майкопский отдельский отдел управления отчитывался, что им производился и производится сейчас учет священнослужителей в городе, церквей, молитвенных домов, подворий и проч. по отделу и городу. Им зарегистрированы все священнослужители от различных религиозных культов по отделу в количестве 199 человек [34, л. 1].

В 1922 году в СССР в церквях и монастырях было проведено изъятие ценностей для помощи голодающим. Для этого в отделах и населенных пунктах Кубанской области были организованы специальные комиссии. На каждый храм, монастырь, часовню, мечеть составлялись отдельные описи с включением каждого предмета отдельно с указанием материала. При этом в обязательном порядке представлялась опись церковного имущества до 1917 года. В недельный срок местные советы должны были предоставить заверенные описи. На основании этих описей областной комиссией устанавливался очередной порядок производства работы: день и час. Причем в первую очередь подлежали изъятию ценности из наиболее богатых церквей и монастырей.

Краснодарская областная комиссия 22 марта 1922 года определила перечень существенных и необходимых предметов для совершения религиозных обрядов: «для однопрестольного храма: Ковчег, одно большое и два малых Евангелия, 2 напрестольных креста, одна Чаша, один дискос, одна Лжица, 2 тарелочки и 2 ковшика. Для двух и более — престольных храмов: 2 Ковчега, 2 больших и 4 малых Евангелия, 2 напрестольных креста, 2 Чаши, два дискоса, две Лжицы, три тарелочки и три кувшинчика. Сверх этого на каждого священника по Дароносице, кресту и кадилу» [35, л. 21].

29 апреля 1922 г. из Майкопа сообщают, что «агитационно учетная работа по городу и трем станицам закончена, закончить изъятие к 1 мая невозможно, иначе возможны нежелательные явления» [35, л. 93].В докладе о начале 13 мая изъятия ценностей Майкопская отдельская комиссия просит ввиду неясности инструкций телеграфировать: «серебряные оклады с Евангелия в случае замены снимаются или нет, можно ли оставлять оклад каждого напрестольного Евангелия в случае наличия Евангелий без всяких окладов, подлежат ли изъятию в армянской церкви напрестольное изображение голубя…» На что получают ответ, что «серебряный оклад с Евангелия можно оставить, если представят равное количество серебра, если нет, то снимается. Изображение голубя… изымаются» [35, л. 111-112].

15 июля 1922 г. поступает рапорт об окончании изъятия в отделе. В Майкопском отделе собрано 10 пудов 4 фунта 12 злотников (более 160 кг) серебра. 17 июля в Краснодаре приняты по описи: «62 серебряных креста вес 1 пуд 16 фунтов, разных риз с икон 1 пуд 15 фунтов, 28 кадил – 24 фунта, 24 дискоса – 15 фунта, 10 чаш – 24 фунта, 3 ковчега — 11 фунтов, разный серебряный лом как-то: рамы, углы, подножки и прочие украшения с евангелий, цепи от кадил и лампад, 3 георгиевских креста и прочий лом – 1 пуд 34 фунта и др…» [36, л. 70].

В 1922 году с созданием в Москве группы обновленческого движения «Живая церковь» и Высшего церковного управления (ВЦУ) произошел выход либерального духовенства из подчинения Святейшему Патриарху Тихону. Драматично проходило в феврале-марте 1923 года принятие обновленчества в Майкопском отделе. Первоначально под давлением прибывших из Краснодара священников-обновленцев майкопское духовенство, «скрепя сердце», дало свое согласие присоединиться и подчиниться «Живой церкви» и ВЦУ, но затем, подчиняясь голосу совести, и после неоднократных обсуждений, нашло невозможным это присоединение, и на собрании духовенства 19 февраля 1923 года вынесло постановление признать Живую церковь ересью.

20 февраля в Майкопе прошло собрание граждан, созванное по инициативе духовенства с участием церковных советов. В составе собравшихся были в основном мужчины старики, приблизительно 600 человек. Помещение сторожки оказалось мало, поэтому было решено перейти в помещение церкви. Вопрос один – отношение к «Живой церкви». Группа «Живой церкви» называлась самозванцами, не уполномоченной и не избранной, сама себя объявившей правительницей христианской религии. Собрание поддерживало выступления криками: «Верно», «Согласны» и «В какой вере родились, в такой и помрем» и т.п. Из представителей церковных советов своей речью выделился представитель Покровской церкви Сидоров, который предложил организовать союз православных христиан. Собрание приняло резолюцию, предложенную «с чистой совестью перед богом и ими пасомых прихожан» духовенством г. Майкопа, под которой были собраны подписи всех членов церковных советов.

Вслед за этим по инициативе приехавшей из Краснодара миссии 1 марта 1923 года состоялось собрание духовенства и членов церковных советов г. Майкопа с участием населения. На нем отсутствовало большинство членов церковных советов, не было ни одного члена совета Александровской церкви, которые были отчасти заменены рядовыми мирянами. Такая же замена была сделана и по другим приходам (Покровский и др.). Собрание вообще было немногочисленно – около 300 человек, преимущественно женщины. Миссия имела целью своего приезда «ликвидировать недоразумение, вызванное в городе».

Собравшимся было объявлено, что настоящее собрание разрешено гражданской властью с условием участия в прениях только духовенства и членов церковных советов, так же и право голоса в принятии того или иного постановления может быть дано только им. При этом заявлении среди собравшихся пронесся гул ропотов. Выступавшие объясняли собравшимся, что «видя разлад и шум, нарушающий общий порядок жизни, «гражданская власть была вынуждена вмешаться, существовавшая в то время в центре группа передового духовенства – группа Живой церкви – вошла в соглашение с властью, и мир был восстановлен».

Призывали признать постановление 20 февраля ошибочным. Резолюция о подчинении Краснодарскому епархиальному управлению и признании ВЦУ была принята вяло, с натяжкой. К приезжим отношение было явно враждебное, и только умелый подход к делу привел к указанной резолюции. В конце собрания поднялся шум, посыпались упреки и дерзости в адрес членов миссии. Чтобы восстановить порядок, члены президиума встали и запели молебен Богородице, при этом шум и крики стихли постепенно к концу молитвы. На объявление о времени службы в церквях представителем краснодарской миссии, какой-то женский голос крикнул: «Слушайте сами вашу службу» [37, л. 6, 7].

Через месяц в сводке фиксируется: «Духовенство ничем себя не проявило – отмечается неустойчивость в связи с признанием духовенства г. Майкопа ВЦУ, но в корне настроение духовенства далеко не симпатизирующее церковному обновленческому движению. Из контр-революционной деятельности можно отметить попа ст. Нефтяной, который среди детей ведет агитацию против компартии, говоря, что течение «Живой Церкви» выдумано коммунистами с целью разрушить христианскую церковь и др. В ст. Гиагинской в связи с незначительным количеством граждан, подписавшихся под договором гражданской власти с церковью (около 40 человек), духовенство решило провести перепись «православных христиан», что и было начато без уведомления о том Исполкома, который узнав, немедленно прекратил перепись. Наряду с подобным шатким положением христианской церкви отмечается рост сект, которые этим положением умело пользуются» [37, л. 20].

Надо отметить, что новая власть имела в своем распоряжении целых ряд антирелигиозных мер, широко используя весь арсенал, начиная от пропаганды и заканчивая репрессиями. Если еще в 1920 году красноармейцы, недавние крестьяне, хоронили своих погибших в почетном месте – церковной ограде (наприм., ст. Апшеронская), то в 1923 году в Краснодаре было принято постановление о запрещении подобного явления. Также было принят запрет на сбор населения звуком церковных колоколов, существовавший в России с древних времен.

Антирелигиозная пропаганда стала одним из важнейших направлений идеологической работы среди населения. Передача регистрации актов о рождении, браке и смерти из ведения церкви государственным ЗАГСам, постоянное негативное освещение церковного вопроса в периодической печати, лекции с последующими самодеятельными инсценировками соответствующего содержания, воскресники в дни церковных праздников, проведение комсомольских Рождества, Пасхи и Троицы, создание кружков и союза «Бежбожник» и многие другое должно было способствовать «уклону населения от церкви».

Негативное освещение церковного вопроса на сходах и собраниях. Майкопский отряд особого назначения 9 июля 1923 г. на собрании принял постановление по судебному процессу над Ейским епископом Евсеевием «в будущем применять более репрессивные меры», а по предстоящему судебному процессу над патриархом Тихоном, который «волнованием умов темных масс подготовлял почву для контр-революционных выступлений, а потому заслужил мер наказания» [38, л. 31].

Особое внимание уделялось молодому поколению. Преподавание в школах Закона божия была запрещено и заменено на другие дисциплины. В 1923 году отмечается: «В сельских школах 1 ступени Майкопского отдела имеется значительный состав учителей – выходцев их духовного сословия, большинство из этих «духовных» мало пригодны для советской работы. При таких условиях весьма трудно и даже невозможно разрешить антирелигиозный вопрос в деревне» [39, л. 5].

Неудивительно, что этому вопросу уделялось большое внимание при подготовке новых учительских кадров в Майкопском педагогическом техникуме. В этом плане интересен доклад студента 4 курса Майпедтехникума Попкова Г. «Формы, методы и приемы антирелигиозной пропаганды среди рабочих, крестьян и детей» [40, л.15-20].

На заседании Майкопской окружной комиссии по изучению религиозных сект и антирелигиозной пропаганде 27.05.1925 г. с докладом выступил заведующий Майкопским педагогическим техникумом М. Винников. В нем он изложил свои наблюдения по уже проведенным комсомольским Рождеству, Пасхе и другим антирелигиозным событиям и дал рекомендации для предстоящей в дни праздника Троицы антирелигиозной компании: «Не секрет, что многим и многим не нравились подобные компании. Окраины же прямо «чурались» как самих собраний, так и лиц, проводящих их. В настоящем году, как и прежде, применялась система докладов и инсценировок после них. Рекомендую мой метод работы на лекции: излагать евангельское описание событий, давшее начало празднику Пасхи, Рождества или Троице следует с примесью юмористики. Пример, как я излагал «событие сошествия Святого духа на апостолов»: тревога всех обуяла, животные все волновались, в особенности возле одного дома, где собрались апостолы. Как дух Святой сошел на апостолов? Никто не видел, только сами апостолы видят, тогда ясно – допились до чертиков и мерещаться им огненные языки. При таком изложении веселье царит в аудитории. Религия свободно может стать предметом юмористики, конечно, тонкой, впрочем смотря по аудитории» [40, л. 6, 7].

При этом в 1925 году «наблюдается еще болезненное место – это отсутствие в деревне антирелигиозной работы и вообще культурного воспитания, на почве чего продолжает существовать религиозный фанатизм, распространяемый реакционными попами и близких ему элементов» [39 л.5]. В докладах обследования станиц отмечается: «В ст. Курджипской отношение населения к религии за период революции отошло не более как 10% всего населения» [41, л. 48-51]. Ст. Хамкетинская: «Часовня, в которой до гражданской войны совершались религиозные обряды, сельсоветом была отдана на хутор для построения школы. С этого времени культурный уровень граждан стал усиленно подниматься» [41, л. 52-63]. В ст. Ярославская три церкви, из них одна новая, одна старая и часовня на кладбище. Антирелигиозная компания (комсомольское Рождество) проводилась как все предыдущие без плана, но прошла на основе доклада без применения наглядных пособий. Все же население придерживается старых религиозных обрядов» [41, л. 64, 79, 86].

В докладе за сентябрь 1925 г. сообщается, что в ст. Белореченской «имеется тихоновская группа верующих, которая поминает в своих молитвах Николая II и Тихона. Эта группа пыталась завладеть местной церковью, где произошел спор за обладание последней, перешедший в скандал, доходивший до рукопашного боя, во время которого слышались выкрики «молитесь большевистским попам, у нас есть кадетские». Скандал был прекращен вмешательством милиции» [43, л. 171].

В итоговом отчете 1925 года по Майкопскому округу предлагалось «использовать разногласия между обновленцами и тихоновцами. Обновленцы менее активны. Тихоновцы имеют больше сторонников и лучше обеспечены. Рост сектантских общин заметен, но не за счет атеизма, а за счет пошатнувшегося православия. В округе имеются ячейки – монастыри со старым реакционным духовенством. Наблюдаются толпы бродячих монахов тихоновского толка» [40, л. 2].

Михайло-Афонский монастырь нередко упоминался в сводках, то как снабжающий бело-зеленых продуктами, то в связи со скрывающимися в окрестностях его отрядами, то как ограбленный уголовниками. На его настоятеля отца Иова было заведено не одно дело. В сентябре 1926 года он был освобожден из-под стражи под залог, но это было признано неправильным, так как: «Данное дело носит широкий общественный интерес, кроме того нашей печатью создано известное мнение в массах. Принимая во внимание, что по данному делу проходит до 20 человек свидетелей монашествующей братии, коими руководит Иов и возглавляет их общину, нахождение его на свободе до суда может отразиться на ходе судебного процесса в худшую для нас сторону, так как Иов психически имеет громадное воздействие на монашествующих» [43 л.14]. В 1928 году монастырь был закрыт.

Одной из мер воздействия было лишение избирательных прав священников и членов их семей наряду с кулаками. По сводке Майкопского округа за период январь-декабрь 1930 года было лишено избирательных прав 524 служителя религиозных культов и их семей всех конфессий [44, л. 602].

В отношении священников возбуждались судебные дела. Примером может служить дело благочинного 14 округа священника ст. Тульской о. Виктора Покровского. 24.05.1929 г. состоялась выездная сессия Нарсуда по обвинению гр. Покровского Виктора Евграфовича 60 лет, священника церкви ст. Тульской. С 20 мая проявил ряд агитаций, способствующих подрыву авторитета власти Советов и хлебозаготовок, установлена его идеологическая борьба с пролетарским университетом, учеников которого называл «бесы» и из ограды обливали учеников водой, подстрекал на это верующих. Приговор: гражданина Покровского В. Е. лишить свободы со строгой изоляцией на 8 лет» [45, л. 12].

Среди высылаемых были и церковные старосты, и члены церковных советов, так как туда избирались люди уважаемые, солидные и хозяйственные. 29.05.1929 г. Уголовное дело уроженца и проживающего в ст. Кужорской Рагузина Терентия Банифатьевича 57 лет, пользующегося среди кулаков авторитетом, а также являющегося церковным старостой, был застрельщиком бойкота сдачи государству излишков хлеба. Приговор: кулака Рагузу лишение свободы на 4 года, конфисковать в доход государства дом со всеми постройками… Помимо этого как лицо социально опасное для общества сослать из пределов Северо-Кавказского края в отдаленные места СССР на срок 5 лет по отбытии наказания» [45, л. 47, 48].

В 30-годы происходит массовое закрытие церквей. И если еще в апреле 1929 года майкопские руководители придерживают местные власти: «В ст. Абхазской предполагается закрыть церковь. Это делается в казачьей станице без необходимой подготовки, полагаем необходимо вмешаться и приостановить действия местных организаций, тем более это важно сделать в связи с наступающим религиозным праздником (Пасха), так как это обстоятельство может способствовать конфликту» [46, л. 127]. То к началу 1930 года начала осуществляться компания по закрытию церквей. Об этом можно судить по следующим сводкам: «в ст. Ярославской 10 января 1930 года под предлогом защиты церкви кулацкая часть собрала в церковной ограде крестьян около 1500 человек и при активном участии жен эмигрантов разжигали массы, указывая, что в ст. Кужорской закрыли церковь, сейчас сельсовет думает закрыть и нашу, нам нужно сплотиться и отстоять хотя бы на две станицы одну церковь» [47, л. 17]. «В ст. Кубанской 15 января поп устроил митинг, созвав крестьян набатом, провел собрание под лозунгом «Не дадим закрыть церковь». В результате этой агитации собрал значительное количество подписей за сохранение церкви (называет цифру в 1000 человек). Эта форма агитации перехвачена из Кубанской 2-й Белореченского района. Примерно аналогичное выступление было и в ст. Линейной, где поп условным количеством ударов в колокол собрал собрание в 50 в определенном месте, куда заявился приезжий агитатор, и была проведена беседа. Никто из партийцев о содержании беседы не знает. Дело находится в ГПУ» [47, л. 41].

Новым этапом в истории Русской православной церкви стала Великая отечественная война 1941-1945 годов. К ее началу на территории Краснодарского края осталось лишь 7 действующих храмов, тогда как за два десятилетия до этого только на территории Майкопского отдела, одного из семи отделов Кубанской области, их насчитывалось около 60. Были закрыты все монастыри. Многие священники были репрессированы. Но с началом войны церковь активно включилась в общенародную борьбу, внеся немалый вклад в победу. В пожертвованные Краснодарской епархией с июня 1941 по декабрь 1944 года на танковую колонну «Дмитрий Донской» более 2,5 млн. руб., на нужды обороны более 1,8 млн. руб., на помощь семействам и детям бойцов Красной армии свыше 0,5 млн. руб. внесли свой вклад и прихожане бывшего Майкопского отдела [48, с. 32].

Во времена потрясений и лишений войны верующие люди находили духовную поддержку в совместных молитвах. В период оккупации для этого стали использоваться здания церквей и церковных сторожек, в большей части станиц переоборудованных под клубы. В начале войны на оккупированных территориях немецкое командование не препятствовало деятельности религиозных общин. Для богослужения верующие приглашали со стороны или местного священника. В это тяжелейшее время опорой своим прихожанам служили священники: ст. Дондуковской о. Николай Трифонов [49, л. 9], ст. Кужорской о. Иоанн Меняев [50 л.20], ст. Ханской о. Илья Щербань [51, л. 26].

Следует отметить, что вследствие изменившегося отношения руководства страны к Русской Церкви, после освобождения в начале 1943 г. власть отнеслась к подобным фактам достаточно лояльно: «Эти люди в большинстве своем поступали слепо ввиду того, что еще шла война, и это величайшее бедствие духовно угнетало малосознательных неустойчивых граждан» [52, л. 40].

В 1944-1945 годах эти православные общины проходят регистрацию. Занятые ими здания передаются в бесплатное и бессрочное пользование: Гиагинская, Кубанская, Курджипская — церковь, Натырбово, Нижегородская, Ханская – церковные сторожки. Или же с ними заключаются договора на аренду помещений, как в Апшеронской.

Составляемые при регистрации описи церковного имущества позволяют судить об утрате его большей части в предыдущие два десятилетия. Во многих церквях иконы принесены верующими из своих домов (в Кубанской 29 икон старых деревянных), а в Апшеронской иконы в основном новые, рисованные на фанере в 1943-1944 годах. Церковные предметы в лучшем случае медные, а в ст. Абадзехской используется кадило из жести, из прежнего серебряного убранства в ней осталась одна маленькая ложечка. В Курджипской церкви смогли сохранить чашу и дискос серебряные по 1000 рублей [53, л. 17].

Неизмеримы заслуги церковных советов и двадцаток тех лет. Это их стараниями восстанавливались и регистрировались общины, обустраивалась жизнь церквей и молитвенных домов и была дана возможность православным верующим удовлетворять свои духовные потребности. Хотелось бы воздать должное членам и старостам церковных советов 1944-1947 годов:

ст. Абадзехская – Ермишкин Л.П., Марковская Н.А., Бочарников В.С., Горбанев М.Е., Бубликова Г.З., Губанова М.Е. [54, л. 9];

ст. Апшеронская – Коробка Г.К., Мозговой А.Д, Мокляк П.Е. [55, л. 9];

ст. Гиагинская – Коровинская М.П., Калашников Я.Е., Шушпан К.Д., Распопова Д.С., Тиманов Е.П., Кошкин Ф.Е. [56, л. 2];

ст. Дондуковская – Евсюков С.И., Бавыка Д.Л., Рыбин П.И. [49, л. 4, 36];

пос. Каменномостский – Ракитянский Ф.К., Ревва П.Е., Енина З.И., Свириденко С.Н., Букреев К.Ф., Кравченко П.А. [57, л. 18, 27];

ст. Келермесская – Черновский П.П., Потапов К.К., Харин И.И., Попов А.А., Барсукова М.Ф. [58, л. 3];

ст. Кубанская – Ананко Ф.В., Проскурня А.А., Левченко М.Ф., Михайлец С.Т., Колесникова Е.Д. [59, л. 24];

ст. Кужорская – Оголев А.Ф., Сапронова М., Батманова Е.Т., Грищук И.А., Губарев А.Б. [50, л.6, 17];

ст. Курджипская – Рожко Н.Н., Нетесов И.Ф., Рябенко С.Ф., Корсунова А.Е., Карабаза А.Е. [53, л. 3];

с. Натырбово – Гурин С.Н., Голоусенко А.П., Бердников Я.М., Никитин Л.С., Удодов Е.Я [60, л. 4]:

ст. Нижегородская – Рыжий Ф.М., Кириченко Е.Ф., Федько А.З., Белецкая Х. [61, л. 3,4];

ст. Севастопольская – Удовиченко А.С., Жуков В.Т., Очкасова Н.Ф. [62, л. 3];

с. Сергиевское – Кириленко А.А., Золотарева Е.К., Грицай А.Г., Воронцов С.Я., Кулаков Л.И. [63, л. 1];

ст. Ханская – Шаповалов Р.Р., Михайленко К.Г., Лысенко И.Е., Маркианов Н.С., Кузнецов М.В., Редько А.Д. [51, л. 3].

Службу священников тех лет можно назвать подвижничеством. Разоренные станицы и церкви, скудные возможности верующих поддержать свой причт, неясные перспективы деятельности. И в таких условиях священники занимаются ремонтом молитвенных домов и церквей, их обустройством, взаимодействуют с местной властью в организационных вопросах, а самое главное, совершая богослужения в храмах, дают утешение и силу для жизни и труда в тяжелейших условиях: ст. Абадзехской о. Д. Польский, Апшеронской – о.А.Бессонов, Гиагинской – о.А.Ашеулов, Каменномостский – о.Н.Трифонов, Кубанской – о.В.Тарасов, Кужорской – Н.Вертоградский, Натырбово – Д.Нарыжняк, Нижегородской – о.Е. Петришин.

Следует отметить, что в 1943-1945 годах имеет еще место разделение на обновленческие и патриаршие общины. При регистрации указывают обновленческую ориентацию общины ст. Апшеронской, ст. Кубанской, ст. Кужорской, г. Майкопа Воскресенской церкви, патриаршую – ст. Абадзехской, Дондуковской, Курджипской, Ханской, с. Натырбово, г. Майкопа Троицкой церкви.

Наибольший конфликт на этой почве произошел в Александро-Невской церкви г. Майкопа. В заявлении Сталину члена церковного совета этой церкви Соколовой А.С. в октябре 1943 года сообщается, что собор функционирует уже целый год, избран совет. Храм блестяще оборудован внутри, масляной краской покрашен, поставлен новый иконостас, в храме все сияет, на его ремонт истрачено 200 тыс. руб. Общим собранием прихожан 26.09.1943 г. было решено перейти из обновленческого течения в патриаршее Тихоновское [64, л. 11, 12].

Власть изменила свое отношение к этому вопросу, перестав поддерживать обновленческое движение. На собрании верующих ст. Кужорской в июле 1944 года «все как один постановили перейти в Патриаршую церковь и навсегда порвать с обновленчеством» [50, л. 9]. На это решение уполномоченный Совета по делам РПЦ по Краснодарскому краю Кириллов дает разъяснение председателю Майкопского исполкома «Вообще не следует препятствовать переходу группам верующих или в целом приходов, по желанию верующих, из обновленческой ориентации в патриаршую церковь» [50, л. 16].

Характерной особенностью тех лет являлось частое перемещение церковнослужителей из одного прихода в другой, что, конечно, не могло не отражаться на жизни общин, в которой большое значение имеет долговременная духовная связь со своим священником. Так, например, в ст. Сергиевской   за 6 лет деятельности после восстановления общины сменилось 7 священников [63, л. 51].

Примером редкого долгого служения в одной церкви явилась служба протоиерея Воскресенской церкви г. Майкопа Писарева А.И., который при сдаче церкви в 1961 году сообщает, что 11 лет назад принял церковь в самом жалком, плачевном состоянии: крыша, пробитая снарядами, была вся в дырах, кое-как эти дыры замазывали, затыкали тряпками, внутри храма на грязных, давно не беленных стенах были грязные потеки с дырявой крыши, доски пола разошлись, живопись потемнела, ризница была наибеднейшая. За это время все изменилось к лучшему: вся дырявая крыша была снята, храм покрыли новым оцинкованным железом, стены внутри покрыли цинковыми белилами, живопись прибавили, а старую подновили, церковную медную утварь никелировали, пол покрыли линолеумом, ризницу приобрели всю новую прекрасную… [65, л. 128].

В конце 1940 — начале 1950 годов отношение власти к церкви ужесточается, храмы вновь отбираются под клубы и библиотеки. Договоры на бессрочное и бесплатное пользование зданиями расторгались как неправомерно заключенные. Используется в основном аргументация, что сельсовет или колхоз в предвоенные годы израсходовал значительные средства на переоборудование церквей под клубы: снятие куполов, установку крыши, оборудование сцены на месте алтаря: ст. Дондуковская на устройство клуба в 1937-1939 годах было потрачено 65 тыс. руб. [49 л.57], ст. Каменномостская в 1937 г. на клуб и библиотеку, а в 1940 г. под радиоузел – 65 тыс. руб. [57 л.50], ст. Курджипская под клуб – 75 тыс. руб. [53, л. 68], ст. Нижегородской 53,6 тыс. руб. [61, л. 67].

Сообщается о случаях демонстративно грубого отношения местной власти к церкви. В марте 1948 года благочинный Майкопского округа подает рапорт о необходимости просить Уполномоченного по Краснодарскому краю оказать влияние на станичный совет ст. Келермесской, чтобы защитить общину от грубых, а иногда кощунственных выпадов: председатель стансовета с другими лицами «вошли в молитвенный дом в шапках и смеялись над иконами, председатель стансовета грубо выставляет свою враждебность к православной церкви» [58, л. 51].

В ст. Кубанской Апшеронский РИК в 1947 году требует вернуть домовладение, занятое под квартиру священником Тарасовым, как в свое время выстроенное для приходской школы [59, л. 21]. По вопросу выселения общины ст. Апшеронской в 1950 году уполномоченный по делам религии по Краснодарскому краю указывает Апшеронскому РИК, что «община занимает здание бывшего сарая, который не пригоден ни для жилья, ни для учреждения, а платят аренду 10 тыс. руб. в год, хотя стоимость его 18 тыс. руб., а когда она приобретет свой дом, то будет поставлена в лучшие условия» [55, л. 26].

В с. Натырбово в 1950 г. большая группа пионеров написала заявление в адрес депутата Верховного Совета СССР, в котором сообщила, что пионерский клуб заняли при немцах верующие, расхитили пионерское имущество и просили возвратить клуб [60, л. 23].

Также в 1950 году предпринималась попытка закрытия Троицкой церкви г. Майкопа, которая мотивировалась тем, что у расположенных рядом школ мужской семилетней №12 и начальной №7, недостаточные земельные участки, и внешкольная работа в них не проводится из-за отсутствия помещений. У Троицкой же церкви есть подсобное помещение и большой земельный участок [60, л.12].

Лишь немногие общины (Кубанская, Нижегородская) смогли сохранить здания, не смотря на произведенный ремонт. Согласно постановления СНК СССР от 01.12.1944 г. № 1643-486-с «О церквах и молитвенных домах» до предоставления приходской общине местным Советом другого соответствующего помещения, или до подыскания ею такового, нельзя изымать у нее помещение государственное или общественного учреждения [58, л. 45].

Но большая часть приходов была вынуждена собирать средства на покупку других зданий для молитвенных домов: ст. Абадзехской верующие в 1947 г. «с охотой и любовью жертвовали продуктами и деньгами и собрали 24 тысячи рублей на приобретение здания» [54 л.42], ст. Апшеронская в 1952 г. приобрели здание за 19 тыс. руб. [55, л. 40], ст. Келермесская в 1948 г. [58 л.46], ст. Кужорская в 1949 г. за 9 тыс. руб. [50, л. 43].

О высокой религиозности того времени говорят данные Краснодарской епархии за 1954 год: в крае посещающих церковь 40 % к общему числу населения. Если считать верующих, не посещающих храмы, то их будет 50-60 % [48, л. 76].

В конце 1950 – начале 1960 годов во время правления Н.С. Хрущева политика власти по отношению к церкви переживает новый этап, получивший название «хрущевских гонений». В это время было закрыто большинство открытых ранее храмов. Для этого под разными предлогами, в основном по причине недостатка зданий под культурные цели, у общины изымалось здание церкви или молитвенного дома, предлагалось в очередной раз приобрести за собственные средства другое помещение. Следовал перевод из прихода священника. «С целью нейтрализации верующих просим заблаговременно отозвать настоятеля Николаевской церкви г. Майкопа» [66, л. 73]. Через несколько месяцев объявлялось, что службы не проводятся, община малочисленна, не работает, церковный совет и 20-ка распались. Для отправления религиозных потребностей существуют расположенные в соседних пунктах действующие церкви (количество которых неуклонно уменьшалось). Затем следовало снятие с регистрации религиозного общества, как прекратившего свою деятельность.

При этом следует отметить, что доходность, и соответственно, посещаемость церквей была выше средней по Краснодарскому краю. Так в 1954 г. годовой доход составлял: Александро-Невская церковь г. Майкопа 111.325 руб., Майкопская Николаевская церковь 87.250 руб., Майкопская Воскресенская церковь 82.708 руб., Майкопская Троицкая церковь 65.408 руб. [48, л. 40].

Уполномоченный Совета по делам религии по Краснодарскому краю Бабушкин докладывает в декабре 1959 г. в Совет по РПЦ при Совете министров СССР церковную обстановку в г. Майкопе: «В Майкопе жителей 84 тыс. чел., имеется 4 церкви: 1. Троицкая – здание кирпичное, типовое, построено в 1889 г., полезная площадь 260 кв. м, расположена в 1 км от центра города; 2. Воскресенская – здание кирпичное, типовое, построено в 1912 г., полезная площадь 140 кв. м, расположена на территории городского кладбища; 3. Николаевская – здание деревянное, типовое, построено в 1897 году, полезная площадь 207 кв. м, расположена в 1,5 км от центра города; 4. Александро-Невская – здание типовое, деревянное, построено в 1870 году, полезная площадь 290 кв. м, расположено в 2 км от центра города. Доходность за 1958 год 160 т.р., трех других 377 т.р. Необходимо отметить, что по наблюдениям религиозность населения г. Майкопа в сравнении с другими городами края выше. В общей сложности посещаемость церквей в Майкопе значительно выше» [64, л. 110].

Тем не менее курс на закрытие храмов неуклонно продолжался.

Примечателен документ о закрытии Нижегородской церкви. 22 января 1959 г. в сельсовет поступило письмо от группы граждан с требованием закрыть церковь за подписью 64 человек: «Мы возмущены тем, что на 42 году советской власти в нашей станице работает церковь, в которой проходимцы попы, играя на чувствах отдельных верующих, одурманивают и грабят доверчивых старых людей. В период временной оккупации ст. Нижегородской немецко-фашистскими захватчиками германские власти, попирая законы Советского государства, дали разрешение враждебным элементам с целью пропаганды против Советской власти и Красной Армии открыть церковь в станице. Просим и требуем безотлагательно закрыть церковь, открытую с разрешения немецкого командования, и передать это помещение под сельский клуб» [61, л. 61].

Сход жителей 28 января 1959 г. решал вопросы благоустройства станицы и строительства нового клуба. Поднят вопрос о закрытии церкви и передаче ее под клуб. «Мы живем, товарищи, в самое замечательное время, когда свершаются чудеса в науке, когда наша страна выдвинулась на место передовых стран, у нас построена первая в мире атомная электростанция на радость людям, когда американцы делают атомные бомбы и сбрасывают их на мирных жителей (в Японии), люди страдают, и это поддерживает церковь. Наши искусственные спутники, наши достижения далеко выдвигают нас вперед. А церковь всегда служила тормозом всему передовому, церковь сожгла Д. Бруно…»

На вопрос, а куда же делся лес, подготовленный для строительства нового клуба, председатель сельсовета ответил, что он найден, и виновные будут наказаны. За закрытие церкви проголосовало 136 человек из 206 присутствующих [61, л.63-65].

2 февраля 1960 г. разрешено изъять здание Александро-Невской церкви для использования под общественные нужды. При этом указывается, что в г. Майкопе 4 православных церкви и оставшиеся три в полной степени обслужат религиозные потребности [64, л. 108, 114].

В феврале 1961 г. разрешено изъять здание Николаевской церкви. «Имеются три церкви, в случае снятия с учета Николаевской, оставшиеся две в полной степени могут обслужить верующих» [66, л. 77-79].

В декабре 1962 г. снята с регистрации община Воскресенской церкви г. Майкопа по массовым заявлениям и выступлениям на общественных собраниях, «так как частые церковные службы, связанные с похоронами умерших, угнетающе действуют на жителей, особенно это влияет на детей. В Майкопе имеется Троицкая церковь, вместимостью свыше 1200 человек, которая в полной мере может удовлетворить потребности верующих» [65, л. 150, 159].

Имущество из закрываемых церквей передавалось в действующие. 4 июля 1960 г. произведена передача имущества Михайловской церкви ст. Курджипской. Церковь, причтовый дом, церковное имущество и ключи принял по акту секретарь Тульского РИК Сеньков. Иконы, ризы, подсвечники и другое имущество по акту приняли протоиерей Андрей Грудьев и священник молитвенного дома ст. Ханской Виктор Трусевич [51, л. 66].

6 июня 1961 года была произведена сдача церковного имущества с. Сергиевского. Молитвенный дом, причтовый дом и т.д. по акту принял председатель Сергиевского сельского совета Лапин, а остальное имущество по акту приняли в церковь ст. Гиагинской. При этом отмечалось, что «все прошло тихо и спокойно, верующие свои личные иконы взяли в свои дома, верующие очень рады были, что они свои личные иконы взяли в свои дома и выразили благодарность председателю сельсовета Лапину» [56, л. 39]. 10 октября 1962 г. Апшеронским благочинным было принято имущество закрытой Нижегородской церкви: «верующие свои личные иконы, полотенца и другие мелкие предметы взяли в свои дома. Все прошло тихо и спокойно» [55, л.114].

Закрытые церкви:

Абадзехская – служба прекращена с мая 1962, с регистрации снята 09.10.1963

Дондуковская – служба с июня 1961 г., с регистрации 10.04.1962 г.

Каменномостская – служба с июня 1960 г., с регистрации 19.07.1961 г.

Келермесская – служба с апреля 1961 г., с регистрации 28.11.1962 г.

Кубанская – служба с мая 1962 г., с регистрации 18.12.1963 г.

Кужорская – служба с ноября 1959 г., с регистрации позже 03.1960 г.

Курджипская – снята с регистрации с 23.02.1960 г.

Майкоп АНЦ – здание изъято 02.02.1960 г., с регистрации с 02.03.1961 г.

Майкоп Воскресенская – служба с июня 1962 г., с регистрации с 29.12.1962 г.

Майкоп Николаевская – снята с регистрации с 30.01.1961 г.

Нижегородская – служба с апреля 1959 г., с регистрации 06.05.1960 г.

Севастопольская – здание изъять с 30.11.1960 г., служба с января 1961 г., с регистрации после 07.1961 г.

Сергиевская – служба 13.07.1960 г., с регистрации с 16.03.1961 г.

Ханская – служба с 25.05.1962 г., с регистрации 15.11.1963 г.

О численности верующих можно судить по данным о присутствующих на первый день Пасхи 1961 г.: ст. Абадзехская 800 человек, г. Майкоп Воскресенская церковь 1000, г. Майкоп Троицкая церковь 5000, ст. Ханская 820, ст. Гиагинская 2500, ст. Келермесская 1500, с. Натырбово 850 [67 лл.64, 66), г. Апшеронск 1500 человек, ст. Кубанская 1107 [67 л.64], с. Псебай 2760, ст. Бессленеевская 700, ст. Губская 2900, с. Мостовое 900, ст. Переправная 850, ст. Ярославская 1300, ст. Костромская 900, [67, л. 66] г. Белореченск 4000, с. Великое 700 [67, л.67].

После смещения Н.С. Хрущева в 1964 г. и прихода к власти Л.И. Брежнева характер государственно-церковных отношений стал постепенно изменяться. Но церкви, закрытые в годы хрущевских гонений, за 30 лет не были возвращены верующим. Еще в марте 1987 г. с настоятелем Апшеронского молитвенного дома была проведена беседа и наложен штраф 50 рублей за нарушение законодательства, так как он посетил в ст. Кубанской незаконное религиозное собрание из 13 человек. Каждое его посещение ст. Кубанской вызывало повторные просьбы жителей об открытии церкви в станице [59, л. 118].

И только со второй половины 1989 г. начинается возрождение Русской православной церкви, знаменуя начало нового этапа в ее развитии, сопровождаемое ростом числа открытых храмов, новых воскресных школ для детей и возрождением монастырей.

О.П.ЛОГИНОВА

(1626)